Едва дождавшись рассвета, он расплатился за ночлег и пошел бродить по городу. К великому своему удивлению, он не встретил ни одного родственника, не увидел ни одной красильной лавки. Тогда он осторожно осведомился у прохожих, слыхали ли они про Ли Цина, но те лишь головой качали и отвечали в один голос:
— Никакого Ли Цина мы не знаем! И никогда не слышали, чтобы кто-нибудь спускался в пропасть Заоблачных Врат!
Ли Цин растерялся. Между тем наступил вечер и пришлось возвращаться на постоялый двор. Весь следующий день он бродил по узким улочкам и переулкам, но и там не встретил никого из знакомых. А на все вопросы получал прежний ответ. Старик не знал, что и думать. «Когда я выглянул в то злополучное окошко, — вспоминал он, — то сразу приметил, как изменился город, — будто весь его перестроили, ничего не осталось от прежнего Цинчжоу. И вот сейчас брожу по улицам, но пока не встретил ни одного знакомого. Странно!.. Но гора Заоблачных Врат одна во всей Поднебесной, второй нет. Схожу-ка я за южные ворота, погляжу на нее хорошенько. Если гора та же, что и была, значит, и город тот же. Тогда я опять стану у всех спрашивать, что случилось, может, и разузнаю что-нибудь!» Решив так, Ли Цин быстро вышел за южные ворота и стал подниматься на гору. Ближе к вершине он приметил беседку и подумал: «Дорога эта та же и ведет к Заоблачным Вратам, но откуда здесь беседка? Подойду посмотрю на нее!» Он подошел и увидел надпись: «Беседка Сгнивших Веревок. Построена в четвертый год эры Изначального Правления».
— Точь-в-точь как в древнем сказании! — воскликнул старик. — Однажды какой-то дровосек увидел, как два небожителя играют в шахматы. Они сыграли всего одну партию, а прошло много-много лет. У дровосека топорище сгнить успело{19}. Так и сложилось предание о сгнившем топорище. Наверняка беседку поставили мои родичи. Они проводили меня к бессмертным, веревки бросили возле пропасти, и те, конечно же, сгнили. Вот откуда и взялось название: «Беседка Сгнивших Веревок». Об этом событии, видно, рассказывают легенды. Но почему там написано: «…построена в четвертый год Изначального Правления»? Ведь нынче совсем другой год. Родичи мои все перепутали. Поднимусь-ка я выше.
У самого края пропасти он приметил каменную стелу с такой надписью: «Здесь вызывали душу Ли Цина». Старика передернуло. «Как же так? Я жив-здоров, умирать не собираюсь, а они, на тебе — душу мою вызывают!» И вдруг его осенило: «Точно! Точно! Они вытащили из пропасти пустую корзину и решили, что я погиб. Вот и принялись вызывать мою душу!»
Ли Цин стал спускаться с горы, обдумывая случившееся, мысли его путались: «Может быть, я и впрямь умер и сейчас здесь бродит моя душа? Но если я умер и родичи вызывали мою душу, на родовом кладбище должна быть моя могила. Они могли напутать в надписи на беседке, но уж никак не на могиле, там надписи сохраняются и за тысячелетия. Пойду-ка я на кладбище. Может, тогда мне все станет ясно!»
Ли Цин спустился с горы и повернул к восточным воротам. Еще издали он увидел кладбище, над которым, словно дракон, нависла гора. Ли Цин подумал: «В «Книге Захоронений»{20} говорится: «Если гора похожа на парящего феникса или свернувшегося в клубок дракона, значит, через тысячу лет здесь появится небожитель». Странно, что при подобном расположении гор{21} я один встретил бессмертных. Но и меня прогнали прочь! Так я и не вознесся на небо! Впрочем, может быть, это не я должен был стать небожителем, а кто-то другой?» Старик подошел к могилам предков, отвесил два низких поклона. Подле могильных холмов лежало несколько срубленных сосен и белоствольных тополей не счесть во сколько обхватов толщиной. На многих могилах плиты покосились, были повалены или просто разбиты. При виде такого запустения Ли Цина охватила скорбь.
— Неужели никого из родственников не осталось в живых и некому ухаживать за могилами? — произнес Ли Цин со вздохом.
Лишь на одной из могил плита не покосилась и на ней даже видна была надпись: «Могила праведного мужа древности — Ли Цина».
— Наверняка захоронили мою одежду, а могила пустая! Плита вся мхом поросла, стала ветхой. Не может быть, чтобы ее поставили в четвертый год Изначального Правления. Значит, я умер очень давно. И сейчас здесь блуждаю не я, а моя душа. За то время, что я был в мире бессмертных, все мои родственники успели умереть. Иначе я встретил бы хоть одного из тысячи.
Снова сомнения охватили старого Ли: «Уж не сон ли мне снится средь белого дня. Жив я, наконец, или мертв? Кто мне скажет?»
Вдруг в отдалении послышался легкий стук «рыбьего барабанчика»{22} и треск колотушек. Ли Цин пошел на эти звуки, дошел до Храма Восточного Хребта и увидел слепого. Тот что-то рассказывал слушателям, закончил рассказ и стал просить подаяние. «Вот и вторая часть заклятья: «Спрашивай, дщице внемли», — подумал Ли Цин. — Уж не рыбий ли барабанчик и колотушки имел бессмертный в виду, когда мне про дщицу сказал? Спрошу-ка я у слепца, что он ответит мне. Надо только подождать, пока все разойдутся!»