В плошке у слепца лежал с десяток медяков, — на большее слушатели не расщедрились. Кто-то из толпы сказал:
— Учитель! Пора начинать, а мы пока еще немного денег соберем!
— Нет, — возразил слепец. — Я ведь незрячий. Кончу петь, а вы все разбежитесь! Где потом вас искать?
— Зря говоришь! — зашумела толпа — Кто увечного станет обманывать?
Уговорили слепца, он ударил по барабанчику, застучал колотушкой и стал рассказывать:
Прочитав несколько строк, слепец начал главную историю, которую часто исполняли даосы-сказители. Ли Цин знал и любил эту историю про то, как Чжуан-цзы скорбел, глядя на череп{23}. Протиснувшись вперед, он, склонив голову, со вниманием слушал. Слепец рассказывал, перемежая рассказ песней. Он прочитал ровно половину истории и дошел до того места, когда череп вдруг превратился в живую голову и покатился по земле. Люди слушали, затаив дыхание. Кто-то тихонько смеялся, кто-то охал. Вдруг барабанчик перестал стучать, колотушка — трещать. Слепец оборвал рассказ, чтобы собрать деньги, как это обычно делали сказители.
Итак, все слушали, затаив дыхание, но, как только дело дошло до денег, смущенно переглядываясь, заложили руки за спину. Стали говорить, что ничего не захватили с собой, и, бормоча что-то невразумительное, начали мало-помалу расходиться. В плошке оказалось лишь пять медяков. Слепой, возмущенный несправедливостью, разразился бранью. Какой-то парень, любитель поскандалить, огрызнулся. Слово за слово — и началась перепалка. Дело кончилось потасовкой, собранные слепым медяки высыпались из плошки и покатились по земле. Зрители пошумели, посудачили и разошлись по домам. Осталось всего несколько человек, которые подстрекали дерущихся. Но вскоре разошлись и они. Слепец остался один.
Ли Цин, движимый чувством сострадания, подобрал медяки с земли, протянул их сказителю и произнес со вздохом:
— Да, оскудели нынче чувства людей, в мире ценят лишь деньги!
— Кто вы? — спросил слепец, беря монеты.
— Да вот, хочу спросить тебя кое о чем… Может, ответишь. Тогда дам тебе несколько десятков монет на вино. Ответь только как полагается.
— О чем же вы хотите спросить, почтенный?
— В свое время жили в Цинчжоу некие Ли — владельцы красилен. Ты знал их?
— Я и сам из этого рода. А вы кто? Как вас зовут?
— Меня кличут Ли Цином. В этом году мне сравнялось семьдесят лет.
Слепец рассмеялся.
— Обмануть хотите слепого. Хитрите?! Только я не дитя. Да к тому же постарше вас, — мне уже семьдесят шесть стукнуло. Какой же вы Ли Цин? Ли Цин был моим прадедом по дядюшкиной линии.
Слепец несомненно что-то знал, и Ли Цин решил осторожно обо всем его выспросить.
— Нет, уважаемый, — сказал он, — я вовсе не собираюсь тебя обманывать. Ведь в Поднебесной есть много людей с одинаковой фамилией и именем… Я только хочу спросить у тебя: этот твой прадед, куда он девался?
— Долгая история… — Слепец задумался. — Помнится, в четвертый год эры Изначального Правления суйского государя Вэнь-ди моему прадеду исполнилось семьдесят лет. В тот день он решил подняться на гору Заоблачных Врат, а потом спуститься в пропасть, где будто бы живут какие-то бессмертные. Ему принесли целую гору веревок, и он полез в пропасть. Думаете, я все это выдумал? Как бы не так! В общем, погиб он… Весь род наш на него опирался, его богатствами жил, а как не стало его, дела день ото дня шли все хуже и хуже. Тут еще война началась, все родичи и погибли. Только я, горемыка, остался живым. Ни сынов у меня, ни дочерей нет… Читаю вот сказы, тем и живу.
«Значит, они решили, что я погиб в пропасти!» — подумал Ли Цин и спросил:
— Отчего же так быстро твой род пришел в упадок? Отчего все погибли? Ведь год, не больше, прошел с тех пор, как этот твой Ли Цин спустился в пропасть.
— Ай-я! Да вам, никак, почтенный, это снится! — вскричал слепец. — Разве сейчас четвертый год Изначального Правления?.. Сейчас уже у власти династия Тан, пятый год эры Вечного Благоденствия{24} государя нашего Гао-цзуна. Суйский Вэнь-ди пробыл на престоле двадцать и еще четыре года, после него воссел на трон Ян-ди, и правил он четырнадцать лет. Когда же был захвачен трон Юйвэнь Хуа-цзи, смута в Поднебесной началась великая. Танский Тай-цзу завладел всей Поднебесной, но вынужден был передать власть Гао-цзу, который на троне пробыл девять лет, его сменил Тай-цзун, на троне восседавший двадцать три года. А нынче пятый год страною правит сын Тай-цзуна. Вот и выходит, что с четвертого года Изначального Правления прошло семьдесят два года{25}. Когда Ли Цин, мой прадед, покинул мир, мне было всего пять лет, а сейчас — семьдесят шесть! А вы сказали: «Быстро!»