Я понял, что если ни в первый, ни во второй раз не смогли подняться на гору, то и в третий раз не суждено подняться на нее. Я — старик, умудренный жизненным опытом, многое повидал на своем веку. А тайн у меня никаких нет, да и не было никогда.
Беседуя с магами, старик продолжал делать свое дело: у одних посетителей брал деньги, другим — отмерял лекарства, тем, кто обращался за советом, что-то объяснял. Словом, ни минуты не имел свободной. Уразумев, что у старика ничего не выпытать, маги разошлись по домам.
В следующем году нежданно-негаданно скончался государь Гао-цзун и на престол взошла императрица У Цзэ-тянь{42}, она правила страною двадцать один год, и ее сменил престолонаследник Чжун-цзун. Шесть лет пробыл он на троне, его свергла императрица Вэй, поднявшая мятеж, а императрицу Вэй сверг, в свою очередь, Жуй-цзун, тоже правивший страной шесть лет. Жуй-цзун передал власть Сюань-цзуну, назвавшему начало своей эры Открытое Начинание{43}. И вот сейчас настал девятый год его правления, таким образом со времени кончины Гао-цзуна прошло сорок три года. Все в Цинчжоу знали, что Ли Цину уже сравнялось сто сорок лет. Но он не старился, а снадобья его по-прежнему имели чудодейственные свойства. «Быть может, он и не бессмертный, — так думали о нем, — но несомненно одарен счастливым свойством — долголетием». Вот почему к Ли Цину шли не только врачеватели, но и все те, кто постиг тайны даосского ученья. К Ли Цину всегда валом валил народ, и почитатели его не торопились расходиться. Об этом сложены стихи:
Здесь мы разделим рассказ наш на две части и поведаем сейчас о государе Сюань-цзуне. Как известно, Сын Неба глубоко чтил даосское ученье и все его помыслы устремлены были к бессмертным. Особо выделял он двух наставников даосов: Е Фа-шаня и Син Хэ-пу. Время от времени они приводили к императору людей поистине необычайных, рассказывали Сыну Неба о постижении черно-белого и ало-желтого начал, о поисках эликсира бессмертия{45}, о тайне общения с духами, а также раскрывали секреты вечной молодости и неиссякаемой бодрости.
Шел как раз девятый год эры Открытого Начинания. И вот однажды Е Фа-шань и Син Хэ-пу сказали государю:
— Есть нынче в мире трое бессмертных: Чжан Го с гор Цяошань, что под Хэнчжоу, Ло Гун-юань из Синчжоу и Ли Цин из Бэйхая{46}. Все трое — обитатели туманных высот, и им постыла суета нашего бренного мира. Если вы, государь, преисполнившись чистыми помыслами, пошлете за ними своих гонцов, возможно, они согласятся прийти ко двору.
Сюань-цзун внял совету даосских наставников и послал к Чжан Го помощника начальника Ведомства Сюй Цзяо, к отшельнику Ло Гун-юаню — ученого мужа Цуй Чжун-фана, доктора Вечного Постоянства{47}, к Ли Цину сановника из отдела делопроизводства Пэй Пиня. Все три сановных посланника поклонились государю, взяли особую бумагу, скрепленную государственной печатью, и отправились на поиски небожителей. Но об этом мы пока умолчим, а вернемся к Ли Цину.
Срок его жизни на земле истек. Он совершил много достойных деяний, кои были ему предначертаны, и достиг высшего прозрения, как и подобает бессмертному. Он знал заранее, что к нему пожалует чиновник по фамилии Пэй, и вспомнил четвертую часть заклятья, которое он услыхал от владыки бессмертных: «Пэй придет — уходи». Ли Цин стал думать: «Уходи» обозначается в заклятье иероглифом «дунь», а этот иероглиф еще имеет смысл: «исчезнуть». Выходит, что исчезнуть должен я? То есть моя плоть?
Вы, разумеется, хотите знать, что значит «исчезновение плоти»? Так вот, в тот самый день, когда бессмертный постигал Истину-Дао, он покидал мир людей: либо средь бела дня возносился на небо, что называлось «оперившись, взлететь»{48}, либо умирал, как простой смертный, но останки его куда-то исчезали из гроба. Это и называлось «исчезновением плоти». Но происходило это всякий раз по-разному и в полном согласии с пятью качествами человека{49}, а потому трудно было догадаться, что ушел из мира небожитель.
Рассказывают, что в тот день, о котором пойдет речь. Ли Цин поднялся ни свет ни заря, приказал ученикам снять вывеску с лавки и сказал: