– Понаехали гады в наш город, – рассказывал Дукин. – Нам самим в Нижнем Тагиле живется хреново! А тут еще приезжают разные за наш счет жировать! Народ бедствует! И так все нищие! А у них еще больше забирают! А потом накупят себе акций, посадят американского директора, он все бабки будет в Нью-Йорк отправлять, металл в Японию, а работяг на хрен уволит и поставит на их место киберробота-автомата на микросхемах! И всё! А потом еще все русские будут платить за использование их роботом! Во, блин! Понял?! Наеба населения! Чубайс-аусвайс!.. А мы гостиницу, где они засели, блокируем со всех сторон и наступаем! Психическая атака, как белые в «Чапаеве». Они, гады, отступают с первого этажа на второй. Мы за ними. Они на третий. Мы за ними. Они на четвертый. Мы за ними. Они на чердак. И мы на чердак. Они на крышу. И мы!.. Говорим им: бабки нам – вниз спускаетесь по лестнице. А если не нам – прыжок в бездну…
Леня почувствовал, что у него закружилась голова. Затошнило. Перед глазами запрыгали разноцветные зайчики. Неужели он отравился водкой? И выпил-то всего ничего. Лоб покрылся испариной. Ноги ослабли. Может, у него инфаркт? Он увидел, как Дука схватился за горло и стал красным, как томат. Ваня Ботясов широко раскрыл глаза и ловил ртом воздух. Лысый зашатался, взмахнул руками и повалился на спину. Его ноги било судорогой.
Леня понял, что это за хари в кустах. Он закрыл нос рукавом пиджака, выхватил пистолет, бросился к кустам, стреляя наугад.
Кто-то в кустах упал. Кто-то побежал сквозь кусты, треща ветками. Леня стрелял на звуки.
В кустах лежал человек в черной кожаной куртке и противогазе, рядом валялся баллон, из которого струился голубоватый дымок.
Леня сорвал с головы трупа противогаз, натянул себе на голову. Он перестал сдерживать дыхание и закашлялся. Кашель раздирал легкие, в которые успело попасть достаточно яда. Живот крутило от боли. Леня побежал назад. Нужно было спасать отца Харитона и остальных.
Но пробегая мимо остальных, Леня понял, что спасать их уже, кажется, поздно. Его друзья и друзья Дуки лежали на земле в неестественных позах и не шевелились, на их губах застыла кровавая пена.
Леня побежал быстрее. Он увидел в окне, что отец Харитон всё еще сидит в кресле и смотрит телевизор. По телевизору показывали рекламу про майонез.
Леня вбежал на крыльцо, распахнул дверь, влетел внутрь и захлопнул дверь за собой.
– Отец Харитон! – закричал он и услышал свой искаженный противогазом голос.
Батюшка вздрогнул и повернулся. Его брови удивленно поползли вверх – он видел Леню в противогазе. Леня сорвал с головы резиновую маску.
– Отец Харитон! Газовая атака!
Разбилось окно, на пол упал кирпич. Леня увидел в окне, что дом окружен людьми в черных куртках и противогазах.
Лене стало бесконечно горько оттого, что их обвели вокруг пальца, как пацанов. Пока русские братались друг с другом, эмиссары американской секты отравили их газом, как фашисты из Бухенвальда! До чего же это говенное поведение – вот так – не сражаться по-человечески в честном бою, а отравлять людей газом из-под кустов!..
Еще один кирпич пробил второе окно и упал на ногу отца Харитона. Отец Харитон запрыгал, подобрав рясу.
– Свят-свят! – он перекрестился. А потом схватился за горло и закашлял.
– Не дышите, отец! – крикнул Леня и натянул отцу Харитону на голову противогаз. Длинная борода священника мешала надеть противогаз как следует. Скрепкин еле стоял на ногах. Он сдерживал дыхание, но смертоносный яд проникал к нему внутрь и делал там свою грязную работу. Организм Скрепкина приходил в негодность. Леня одной рукой закрывал рот и нос, а другой ему, наконец, удалось надеть на отца Харитона противогаз. Борода под противогазом задралась кверху и закрыла святому отцу левый глаз.
– Леня! – услышал Скрепкин приглушенный резиной голос отца Харитона. – Бежим в подпол!
Третий кирпич влетел через окно в телевизор, который показывал концерт.
Леня распахнул подпол, пропустил отца Харитона, буквально свалился за ним и захлопнул крышку. Дышать стало легче. А вот видно ничего не стало.
– Тут подземный ход в церковь, – сказал батюшка.
Леня вытащил ZIPPO. Вспыхнуло пламя.
– Тут лампа у меня керосиновая, – отец Харитон взял с полки лампу, снял колпак, и Леня поджег фитиль.
В полутьме подземелья, в рясе, с противогазом на голове и лампой в руке, отец Харитон выглядел не как святой отец, а как рейвер на кислотном рейвпати, или как инопланетянин в канализации.
Они побежали вперед по узкому и низкому проходу. Приходилось сильно нагибаться, чтобы не удариться головой о балки перекрытий.
Лампа отца Харитона высветила лесенку. Он подобрал рясу и полез.
Позади хлопнул люк, послышался топот приближающихся ног – сектанты преследовали их.
Леня достал пистолет и выстрелил несколько раз в темноту.
– А-а-а-а! – услышал он крики и стоны.
– Леня, быстрее! – крикнул с лесенки отец Харитон. Скрепкин выстрелил еще пару раз и полез за святым отцом. Они вылезли в церкви под винтовой лестницей, ведущей на колокольню. Леня схватил попавшийся ему под руку ломик и просунул его в петли люка, забаррикадировав выход.
Отец Харитон уже поднимался на колокольню. Леня побежал за ним.
Снизу раздался звон бьющихся окон – сектанты выбивали стекла и лезли в церковь.
Леня выстрелил. Сектант повис на окне руками вниз.
Леня побежал вверх.
Они выскочили на колокольню и захлопнули за собой люк. Дул холодный ветер. У Лени с головы сорвало кепку, и она полетела вниз. Отец Харитон поставил лампу на пол, снял противогаз и кинул его вслед за кепкой.
– Звоните, отец! – крикнул Леня и потряс в воздухе пистолетом. – Пусть народ услышит набат! Пусть народ знает, что его церковь в опасности!
Отец Харитон кивнул, засучил длинные рукава рясы, поплевал на ладони и взялся за толстый канат большого колокола.
– И-эх! И-эх! И-эх! – Тяжелый язык колокола медленно раскачивался из стороны в сторону. – И-эх!
– Бумммм!.. Бумммм!..
– И-эх!..
– Бумммм!..
– И-эх!..
– Бумммм!..
Леня услышал хлопок и почувствовал боль в плече. Он увидел, как в люк вползает человек в черной шапке с вырезанными глазами и ртом. Засмотревшись на колокол, Леня прозевал его. Леня вскинул пистолет и нажал на курок. Щелк! Щелк! Щелк! — Патроны кончились. Леня швырнул пистолет в голову сектанта, но тот увернулся, и пистолет пролетел мимо.
Сектант поднялся на ноги и навел пистолет на отца Харитона, чтобы заставить колокол веры замолчать. Ударом ноги Леня вышиб пистолет из руки сектанта, а здоровой рукой двинул ему по голове. Сектант отлетел назад и стукнулся спиной об перила. Но тут же вскочил, выхватил из-за спины японский меч и бросился на Леню.
– Бумммм!.. Бумммм!..
– И-эх!..
– Бумммм!..
– И-эх!..
– Бумммм!..
Леня успел упасть на бок и откатиться. Меч сектанта разрубил доску пола и застрял в ней. Леня ударил сектанта ногой по почкам. Тот отлетел, а меч так и остался торчать в полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Леня прыгнул на сектанта сверху, здоровой рукой зажал ему голову под мышкой. Он хотел сломать сектанту шею, но тот стукнул его по раненному плечу. В глазах у Лени потемнело от боли, он ослабил хватку, сектант вырвался.
– Бумммм!.. Бумммм!..
– И-эх!..
– Бумммм!..
– И-эх!..
– Бумммм!..
Сектант вытащил из-за пояса нунчаки и, крутя их перед собой восьмеркой, двинулся на отца Харитона.
Леня прыгнул на сектанта сбоку, но получил нунчаками по лбу и отлетел.
– Ах ты! – он стер кровь с рассеченного лба, прыгнул и вцепился сектанту в ноги.
Сектант, уже замахнувшийся, чтобы стукнуть отца Харитона по затылку, рухнул вперед, и отец Харитон случайно наступил ему на руку с нунчаками. Хрустнули раздавленные пальцы.
– Аи! – завыл бандит. – Руку сломал!