Джоли сказала, что не спала по ночам уже несколько месяцев. Большую часть ночи она смотрела на пятна ржавчины на металлической крыше. Блуждающий свет проникал в узкое пространство между кирпичом и металлом. Тени играли с ее сознанием. Когда она погружалась в дремоту, появлялись какие-то формы. Лиц она не видела, но знала, кто это. Она попыталась закричать, но ничего не вышло. Она попыталась встать, но не смогла сдвинуться с места. Она хотела ухватиться, но не могла поднять руки. Она скрежетала зубами с такой силой, что казалось, они вот-вот выскочат из десен. В конце концов она в панике проснулась. Несколько минут она не могла понять, что было реальностью, а что сном.
Джоли каждый день боялась любого напоминания о том моменте, когда она получила известие о том, что ее муж, Криспин, и шестнадцатилетний сын, Проспер, попали под обвал туннеля в Касуло.
"В тот день моя жизнь закончилась. Mimi ni mzimu [Я призрак]".
Джоли вспоминала, как в ужасе бросилась на место обрушения. Она отказалась обсуждать какие-либо подробности этого события. В конце концов она вернулась домой в мертвой тишине. Развешанная для просушки одежда все еще пахла ее мужем и сыном. Миски, из которых они ели утреннее рагу, были последними вещами, к которым они прикасались. Все в этом удушливом пространстве напоминало ей о них. Ее дом был болью. Выйти на улицу было еще хуже.
"Туннель находится всего в десяти метрах отсюда. Я каждый день прохожу мимо этого места. Я смотрю вниз, на землю. Криспин и Проспер все еще там. Они лежат у меня под ногами".
Когда в Касуло обрушивается туннель, большинство тел так и не удается найти. Члены семей не могут устроить своим близким достойные похороны. Вместо этого они вынуждены каждый день ходить по своим мертвецам. Это реальность, которую никто не хочет, чтобы мы видели. Это правда, которая должна быть похоронена здесь навсегда. Жестокая конструкция обвала туннеля гарантирует это, и все это знают. Возможно, они рассчитывают на это - непроницаемое молчание, скрывающее огромное количество оборванных жизней, на которых строятся огромные состояния. Среди трагедий есть немногие, кто по воле судьбы уцелел в жестокой эффективности обрушения тоннеля. Они оказались достаточно близко к поверхности и сумели продержаться достаточно долго, чтобы кто-то смог их откопать. Одним из таких выживших был семнадцатилетний Люсьен из Касуло.
Люсьен угрюмо сидел на земле в своей двухкомнатной хижине. Рядом с ним сидели его мать, Александрина, и отец, Жозуэ. Жозуэ дал понять, что не рад моему присутствию.
"Что вы здесь делаете? Что ты здесь делаешь?" - продолжал спрашивать он.
Я сказал ему, что понял, что случилось с его сыном.
"Посмотрите на него! Вы можете увидеть, что произошло".
"Да, но не могли бы вы объяснить, как он был ранен?"
"Какая от этого польза?"
"Если люди за пределами Конго узнают о том, как такие дети, как Люсьен, получают травмы во время копания кобальта, это может помочь улучшить условия жизни здесь".
"Это не поможет моему сыну".
"Нет... но, возможно, это поможет кому-то другому".
Жозуэ насмехался, но в конце концов согласился, чтобы я поговорил с Люсьеном об этом происшествии.
Люсьен был высоким и худым, с пронзительными глазами. Обе его ноги были раздроблены и слабо держались на металлических стержнях. Казалось, он находится в состоянии повышенного возбуждения. Кровь быстрыми толчками билась в выпуклой вене на лбу. Глаза метались по пространству перед ним, словно в поисках чего-то, на чем можно было бы сосредоточиться, чтобы успокоить свой разум, и он быстро сжимал челюсти. Люсьен несколько раз начинал говорить, но быстро отступал. С помощью мягкой поддержки матери ему удалось рассказать об этом испытании.
Когда Люсьену было пятнадцать лет, он начал работать с Жозуэ на месте амбициозного комплекса туннелей в Касуло. Более пятидесяти мужчин и мальчиков-подростков работали в нескольких группах на раскопках комплекса. Главная шахта тоннеля была более шестидесяти метров и была одной из самых глубоких, которые мне когда-либо описывали. Главная камера в основании шахты была достаточно большой, чтобы в ней могли собраться все пятьдесят землекопов. Они прорыли три дополнительных туннеля, которые ответвлялись от главной камеры, следуя различным жилам гетерогенита. Для каждого туннеля были установлены воздушные и водяные насосы. Каждый старатель был оснащен налобным фонарем и киркой. Люсьен был усердным работником и умудрялся зарабатывать пять-шесть долларов в день. Он гордился тем, что эти доходы помогали оплачивать учебу в школе для трех его младших братьев и сестер. У семьи была еда, в том числе курица раз в неделю, и время от времени они могли покупать новую одежду.