"Да, у нас есть эти проблемы, но без IDAK ситуация была бы еще хуже", - сказал Фортунат.
Должно быть, сотрудники IDAK прочитали на моем лице плохо скрываемый скепсис, потому что они еще час рассказывали о деятельности организации, направленной на улучшение условий жизни старателей. Они также подчеркнули важность своей роли посредника в урегулировании конфликтов между старателями и иностранными горнодобывающими компаниями.
"Если возникает земельный спор, мы стараемся решить его конструктивно. Если на шахте происходит авария, мы отстаиваем права пострадавших шахтеров", - сказал Мбуя.
Встретившись с несколькими людьми, такими как Маказа в Муквембе, я понял, что разрешение конфликтов по земельным спорам является важной инициативой, хотя я не слышал ни об одном случае, когда спор был бы разрешен в благоприятном для перемещенных лиц ключе.
Я спросил команду IDAK, что, по их мнению, является самым большим препятствием на пути их усилий по выводу детей с кустарных шахт. Неудивительно, что они ответили: "Бедность".
"Родителей заставляют приводить детей на шахты, чтобы они работали. Если бы родители получали хорошую зарплату, дети могли бы учиться в школе, а не работать на шахте", - говорит Мбуя.
Казалось бы, все очевидно, но почему же "хорошая зарплата" так труднодостижима? Может ли такая простая вещь, как разумная зарплата, решить некоторые проблемы, с которыми сталкиваются старатели, или хотя бы снизить уровень детского труда? Предположим на минуту, что выплата достойной зарплаты взрослым старателям поможет удержать детей в школе вместо работы в шахтах, а также поможет семьям оплачивать медицинскую помощь в случае болезни или травмы, откладывать деньги, чтобы противостоять перепадам доходов или другим несчастьям, а также ослабить напряжение и насилие в обществе. Допустим, достойная зарплата для взрослых могла бы обеспечить все это и даже больше - кто должен ее платить? Иностранные горнодобывающие компании будут утверждать, что они не нанимают старателей, поэтому ответственность лежит не на них, хотя кобальт, добытый старателями, попадает в их цепочки поставок, и даже если в некоторых случаях они позволяют старателям работать на своих концессиях, чтобы увеличить производство. Правительство ДРК утверждает, что у них нет денег для поддержания хорошей зарплаты или других схем получения дохода, хотя концессии на добычу продаются за миллиарды долларов, а роялти и налоги в миллиарды собираются каждый год, в немалой степени основываясь на стоимости минералов, добытых старателями-кустарями. Рафинеры кобальта, производители аккумуляторов, технологические и EV-компании будут утверждать, что ответственность должна лежать на них, хотя борьба за кобальт существует только благодаря их спросу на него. В этом кроется большая трагедия горнодобывающих провинций Конго - никто из участников цепочки не считает себя ответственным за старателей, хотя все они получают от них прибыль.
Моя встреча с IDAK показала, что на местном уровне предпринимаются ощутимые усилия по борьбе со злоупотреблениями в секторе кустарной добычи, даже если эти усилия, похоже, не выливаются в значимый прогресс на местах. Филипп предложил свою теорию: "У IDAK правильные цели, но нет никаких шансов реализовать их до тех пор, пока правительство коррумпировано и китайцы правят Катангой. Китайцы платят миллиарды правительству, а политики закрывают глаза. Таким организациям, как IDAK и другим организациям гражданского общества, позволено существовать только для того, чтобы показать, что они существуют". Чем больше времени я проводил с Филиппом, тем больше понимал глубину его озабоченности бедственным положением старателей в Конго. Когда между нами установилось доверие, он рассказал мне , что сам был старателем. Он провел четыре года, добывая кобальт в окрестностях Ликаси. За это время он получил множество рваных ран, сыпи, респираторных заболеваний и сломал ногу в результате обрушения стены шахты. После обвала он на два месяца прекратил работу, чтобы восстановиться. Когда пришло время возвращаться в шахты, он принял трудное решение не делать этого. "Меня могли убить в тот день. Что было бы с моей женой и детьми?" Филипп перевез семью в дом своего брата в Лубумбаши, пока ему нужно было время, чтобы встать на ноги. Он подрабатывал, чтобы свести концы с концами, но его сердце оставалось с теми, кто трудился в шахтах. По словам Филиппа, проблемы в горнодобывающем секторе передаются из поколения в поколение: