"С точки зрения США, мы обеспокоены северокорейцами и тем, что они делают в Конго", - пояснил посол США Майк Хаммер. "Если здесь есть северокорейцы, то нужно быть начеку, чтобы не проглядеть какую-нибудь гнусную деятельность".
В феврале 2016 года Арран предстал перед Высоким судом Лубумбаши. Его приговорили к пяти годам тюремного заключения и обязали выплатить штраф в размере 1 миллиона долларов. Также его приговорили к высылке из ДРК после отбытия тюремного срока. Арран вышел из тюрьмы через несколько месяцев и остался в стране.
Что не обсуждается в судебных документах, но принимается как факт всеми, с кем я разговаривал, так это то, что операция по контрабанде урана между ДРК и Северной Кореей могла быть организована и санкционирована только Жозефом Кабилой и что Кабила назначил Аррана ответственным за эту операцию.
"Нет никаких сомнений в том, что Кабила знал об этом", - сказал на условиях анонимности один западный дипломат. "Трудно представить, что Кабила не приложил к этому руку или не получил от этого личную выгоду".
Тот же дипломат предположил, что, скорее всего, Джозеф Кабила досрочно освободил Аррана из тюрьмы и вернул его в бизнес, который включал в себя управление предприятием по добыче детских рабов в Тилвезембе, ответственным за смерть таких детей, как Лубо.
По общему мнению, Тилвезембе - это, возможно, самое опасное место промышленной добычи в Медном поясе, где используется больше детского труда, чем на любой другой официальной шахте в Конго. Итоговый результат моих интервью таков: двенадцать мужчин и мальчиков получили тяжелые травмы, а семь детей были похоронены заживо на Тилвезембе. Эти случаи представляли собой то немногое, что было готово говорить со мной во время одной из моих исследовательских поездок. Даже имея лишь малую часть картины, казалось очевидным, что Тилвезембе был не просто медно-кобальтовым рудником, а полем для убийств.
Заманчиво указать пальцем на местных жителей как на виновников кровавой бойни - будь то коррумпированные политики, эксплуататорские кооперативы, обезумевшие солдаты или боссы-вымогатели. Все они сыграли свою роль, но они также были симптомами более злобной болезни: глобальной экономики, разгулявшейся в Африке. Разврат и безразличие, обрушившиеся на детей, работающих в Тилвезембе, - прямое следствие глобального экономического порядка, который наживается на бедности, уязвимости и обесценивании человечности людей, работающих в низах глобальных цепочек поставок. Заявления транснациональных корпораций о защите и сохранении прав и достоинства каждого работника в их цепочках поставок выглядят как никогда неправдоподобно.
Переводчик моих интервью, Августин, был в смятении после нескольких дней попыток найти слова на английском языке, которые передавали бы горе, описанное на суахили. Временами он опускал голову и всхлипывал, прежде чем попытаться перевести сказанное. Когда мы расставались, Августин сказал: "Пожалуйста, скажите людям в вашей стране, что каждый день в Конго умирает ребенок, чтобы они могли подключить свои телефоны".
Спустя два года после интервью с семьями, пострадавшими от рук Тилвезембе, я предпринял вторую попытку проникнуть на шахту. Местный житель Мупанджа провел меня по маршруту, чтобы избежать обнаружения ВСДРК, прежде чем я вышел на грунтовую дорогу, ведущую к концессии. Даже с расстояния более километра титанические стены шахты выглядели внушительно. Мы прошли по тропинке на юг через деревню и попали в район, где кирпичные хижины были расположены более скудно. Дети играли с пластиковыми пакетами возле небольших мусорных костров. Одежда висела сушиться на провисших веревках. Девочка в ярко-желтом платье шла за матерью по тропинке, держа на голове пластиковые контейнеры с водой. По грунтовой дороге сновали мотоциклы, каждый из которых был нагружен двумя-тремя пассажирами.
Мое внимание привлекла молодая мать. Она сидела на земле с младенцем на коленях. Позади нее находилась парикмахерская, выкрашенная в аква-синий цвет. Над входом красной краской были написаны слова TOUT VIENT DE DIEU. Все исходит от Бога. На ребенке был матерчатый подгузник, а на матери - легкое фиолетовое платье. Ее распущенные волосы мягко струились по плечам. Я наблюдал, как мать раскачивалась взад-вперед с ребенком на руках. Каждый раз, когда она наклонялась вперед, она прижималась к лицу ребенка, и тот радостно хихикал. Она отступала назад, ее глаза расширялись от предвкушения, и она снова качалась вперед, чтобы погладить восторженного ребенка. Они качались туда-сюда, мать и дитя, блаженные и сияющие.