Несмотря на то что во время визита в CHEMAF мне не позволили взять интервью у старателей, работающих на объекте, мне не составило труда провести беседы за его пределами. Беседы позволили получить ценные сведения о работе на руднике Мутоши. Один из старателей, работавших на Мутоши, по имени Каленга, сказал следующее:
Большинство крезеров в Мутоши прекратили работу из-за проблем с оплатой. CHEMAF говорит, что это из-за низких цен на кобальт. Они говорят, что потеряли прибыль, поэтому вынуждены сократить наши выплаты. Иногда нам не платят по три-четыре недели. По этой причине большинство крезеров покинули Мутоши. За пределами концессии CHEMAF мы можем зарабатывать больше, и нам платят в тот же день.
Один старатель по имени Машала добавил:
Конечно, нам приходится покупать кобальт за пределами концессии. Чистота в концессии очень низкая, и теперь нам приходится тратить больше времени на уборку грязи и ее транспортировку в отвал, тогда как раньше CHEMAF делал это с помощью экскаватора, но теперь они говорят, что должны сократить расходы на бензин. Эта работа занимает два часа каждый день, поэтому у нас меньше времени на копание, и мы меньше зарабатываем. Поэтому мы вынуждены покупать кобальт, чтобы поддержать нашу зарплату.
Напротив, мойщица по имени Джули открыто заявила об улучшениях, которые она испытала:
В "Мутоши" женщины не подвергаются таким домогательствам со стороны мужчин. Когда я работала в других местах, мужчины всегда домогались нас. Офицеры SAESSCAM и горная полиция домогались нас. В Мутоши этого не происходит. Там мы чувствуем себя в безопасности.
Еще одним преимуществом, которое отметила Джули, стало улучшение санитарных норм:
Это гораздо лучше для нас. Я все время болел, когда работал на других шахтах. Теперь я не так часто болею. Благодаря этому мы экономим деньги на лекарствах. Я использую эти деньги, чтобы мои дети ходили в школу.
Второй мойщик по имени Маомби добавил:
Да, мы меньше страдаем от преследований, это правда. Я не возражаю против того, что мы зарабатываем меньше, потому что нет шансов, что мужчина может напасть на меня, пока я нахожусь в концессии CHEMAF. Я очень благодарна за это.
Судя по всему, что я видел и слышал во время экскурсии на рудник Мутоши, а также в ходе последующих интервью с кустарными старателями, работавшими на этом участке, условия на модельном участке CHEMAF не соответствовали тому, что мне рассказывали некоторые сотрудники Пакта в Колвези. В частности, оказалось, что через ограждение из спагетти-проволоки в Мутоши поступает кобальт, добытый детьми. На участке работали подростки с поддельными регистрационными карточками избирателей. Сотрудник радиационной службы не проводил регулярных проверок уровня радиации. Мешки с кобальтом не маркировались, а кобальт неизвестного происхождения закупался на внешних складах и смешивался на рафинировочном заводе CHEMAF в Лубумбаши. Очень важно, что сокращение или задержка выплаты заработной платы стали серьезным сдерживающим фактором для многих старателей и поставили под угрозу жизнеспособность всей операции. Предполагаемая прозрачность и прослеживаемость цепочки поставок оказалась фикцией.
Если не принимать во внимание эти недостатки, на шахте Мутоши по сравнению с другими местами кустарной добычи в ДРК было несколько улучшений, особенно для женщин-рабочих. В большинстве мест, где я работал, женщины подвергались постоянным домогательствам и сексуальным нападениям. Они получали жалкую зарплату за свой труд, а от них еще требовалось вести домашнее хозяйство и заниматься детьми. Даже если в CHEMAF они получали мизерную зарплату, сокращение числа сексуальных нападений значительно улучшало их жизнь. Обеспечение чистой водой, туалетами и хоть какой-то защитной экипировкой также помогло смягчить последствия болезней и воздействия токсинов. В шахте не было ни детей, ни беременных женщин. Не было и никаких прорытий туннелей, что позволило избежать самых страшных трагедий.
После посещения модельной площадки в Мутоши у меня остался один вопрос, который я хотел проверить, поэтому я еще раз встретился с командой Pact в Колвези. Я спросил их, сколько именно детей из 2000, которых они устроили в школы в рамках программы, которая на тот момент действовала уже два полных года. Мне ответили, что 219 детей были зачислены в школу.
"Зачислены... но сколько из них еще учатся?" спросил я.
Они не могли сказать.
Несмотря на свои недостатки, шахта CHEMAF продемонстрировала, что можно организовать кустарную добычу более безопасным и достойным образом. Даже те проблемы, которые я обнаружил на руднике, можно было бы устранить, если бы было желание это сделать. К сожалению, CHEMAF и его партнеры, похоже, придерживаются противоположного подхода. Через несколько месяцев после моего визита коллеги из Колвези сообщили мне, что CHEMAF прекратила сотрудничество с Pact и закрыла старательскую шахту.