Идею создать Молдавскую автономную республику поддерживали Григорий Иванович Старый (Борисов), один из организаторов и руководителей большевистского подполья и партизанского движения в оккупированной интервентами Бессарабии, Павел Ткаченко, член Центрального Комитета Румынской компартии, один из руководителей Бессарабского коммунистического подполья, и другие земляки Г. И. Котовского.
Григорий Иванович давно мечтал о встрече с Лениным, надеялся на нее, когда в конце 1923 года был избран делегатом на Всесоюзный съезд Советов. Но мечте не суждено было сбыться. Приехав в Москву, Котовский в траурном январе 1924 года в нескончаемом потоке людей прощался с Ильичем.
В феврале 1924 года Г. И. Котовский и ряд руководителей революционного движения в Бессарабии, в том числе и руководителей Бессарабского коммунистического подполья, написали в ЦК РКП(б) и ЦК КП(б) Украины письмо, в котором от имени молдавского народа ходатайствовали о создании Молдавской автономной республики. «Мы просим разрешить затронутый вопрос в срочном порядке, поставив его на разрешение ближайшего заседания Политбюро ЦК РКП (б)»[38].
29 июля 1924 года Политбюро ЦК РКП (б) приняло постановление, в котором поддержало эту важную патриотическую инициативу, и 12 октября III сессия Всеукраинского ЦИКа провозгласила образование Молдавской АССР в составе Украинской Советской Социалистической Республики. Власть в МАССР до I Всемолдавского съезда Советов перешла в руки Ревкома, который возглавил Г. И. Старый.
Молдаване с радостью приняли эту весть. Выражая их чувства, Григорий Иванович говорил: «Молдавская АССР — это то, что страстно желал весь трудовой народ Молдавии не только по эту, но и по ту сторону Днестра. МАССР — это то, чего добивался трудовой народ Молдавии за долгие годы своей упорной борьбы»[39].
Котовский избирался в состав Молдавского областного комитета КП(б)У, был членом ЦИК СССР, УССР и МАССР — и в мирное время у «красного генерала» было много больших и серьезных дел.
Но большая часть Молдавии оставалась оккупированной. Под гнетом помещиков находились и родные Ганчешты. Благодатный край — край плодородных полей, садов и виноградников — все более превращался в типичную колонию. Котовский неустанно думает о воссоединении молдавского народа. На первом съезде общества бессарабцев в апреле 1925 года он говорил: «Вопрос об освобождении Бессарабии, вопрос о том, чтобы сделать Бессарабию красной, мог бы быть разрешен хорошим ударом нашего корпуса, куда входит и Бессарабская кавалерийская дивизия, или, в крайнем случае, еще парой наших корпусов… Румынские помещики должны понести кару за замученных в застенках, расстрелянных, потопленных в Днестре… Если рабоче-крестьянское правительство, руководимое Коммунистической партией, скажет, что довольно дипломатических переговоров, прикажет нашей Красной Армии броситься к границам Румынии, Бессарабии, на помощь восставшим рабочим и крестьянам, наш кавалерийский корпус будет впереди! Мы уверены, что, если этот исторический момент настанет, наша красная конница перемахнет одним прыжком через Днестр…»[40]
В феврале 1923 года у Котовских родился сын. Велика была радость Григория Ивановича, который очень любил детей. После окончания гражданской войны он ни разу не отдыхал. А раны и контузия между тем давали о себе знать. Ольга Петровна, как врач, настаивала на отпуске. Наконец летом 1925 го-да семья отправилась к морю. Поселились в селе Чебанка, в нескольких десятках километров от Одессы. Отдыхали, радуясь солнцу, сыну. Ничто не предвещало катастрофы. Котовский чувствовал себя отдохнувшим и окрепшим. Его снова потянуло к людям. Он встречался с пионерами, кинематографистами (в это время был задуман художественный фильм о котовцах), работниками совхоза.
Котовский скоро стал рваться в корпус. «Отдых морально удовлетворяет мало, — признавался он в одном из писем. — Не могу привыкнуть к бездельничанию»[41]. 6 августа решили отправиться в Умань. Накануне вечером пионеры пригласили Григория Ивановича на костер. Котовский с удовольствием рассказал им о былых походах и боях. А когда вернулся домой, его уже ждали отдыхавшие в Чебанке военные и работники совхоза. Все хотели попрощаться с комкором. Расходились глубокой ночью. Ольга Петровна ушла домой раньше. В своей книге воспоминаний она пишет: «Вдруг слышу короткие револьверные выстрелы — один, второй и затем мертвая тишина. Как электрическим током пронзила мысль: «Это выстрелы в него»…»