- Синьор барон, не хотите радоваться - помолчите, - не выдержал Дзанелла. - Только и умеете, что портить настроение другим.
- Ах, извините, синьор банкир, что разрушил ваши надежды, - парировал тот.
- Вообще-то мы даже не знаем, что это за корабль, - проговорил Аосталли, внимательно всматриваясь в иллюминатор. - Кто-нибудь видит, какой флаг поднят на нем? Синьор Фаббро?
- Нет... Трудно разобрать... - ответил он.
- Вот именно! Это может быть остунгславский корабль, а они заодно с террористами, - сказал Пелос.
- Сомневаюсь, что это австрияки, - покачал головой Вискардини. - Не думаю, что в Тирренском море можно встретить их военные корабли.
- Придется вас огорчить, синьор судья. В этом году здесь встречали не только остунгславские, но даже немецкие военные корабли, - произнес Клоккьятти.
- Все настолько плохо? - удивился Дзанелла.
- Увы! - развел руками Клоккьятти.
- Делать нечего, господа! - решительно проговорил Ромоли. - Пойдемте завтракать, а потом сядем за карты.
- Опять? - воскликнул Точе.
- Присоединяйтесь к нам, - предложил Ромоли поэту, но тот только брезгливо отмахнулся.
Игра продолжалась весь день. Постепенно азарт игроков уступил место безотчетной тревоге.
- Что это вы жульничаете, синьор Вискардини? - шутливо заметил Ромоли. - Думаете, я не вижу, что вы бьете мои червы бубнами?
- Простите, синьор Ромоли! Это моя оплошность, - извинился судья.
Через несколько минут ситуация повторилась.
- Синьор Дзанелла, вы бьете пики трефами! - строго сказал Пелос.
- Извините, задумался, - смущенно ответил банкир.
- Мне кажется, господа, что игра волнует нас сейчас меньше всего, - произнес Клоккьятти, бросая карты на стол. - Мы сидим здесь, но наши мысли бродят совсем в другом месте.
- Согласен, - кивнул Пелос. - Пора заканчивать игру.
- Ну, ладно, - мягко проговорил Ромоли, поспешно собирая карты в колоду. - На сегодня, пожалуй, хватит.
Некоторое время все подавленно молчали.
- Почему они медлят? - недоуменно спросил Деффенди. - Чего ждут?
- Кто? - снисходительно поинтересовался Бергамин.
- Военные с корабля.
- Они ничего не ждут. А вот чего ждем мы?
- В самом деле, почему мы решили, что нас будут спасать? - обратился к пассажирам Ланино, но те, встречая его вопросительный взгляд, отворачивались или опускали головы.
- Постойте, господа! - возразил Клоккьятти. - Италия не может просто так бросить не последних людей в стране. Ну, я, конечно, мелкая сошка, но синьор Пелос, синьор Аосталли!.. Нельзя сделать вид, будто их не существует!
- Вы мне льстите, - покачал головой граф.
- Да, у нас на пароходе есть несколько весьма ценных заложников, - согласился Бергамин. - Но стоим ли мы того, чтобы спасать нас?
- Как это?.. - поперхнулся Точе.
- Ситуация в стране довольно напряженная. Пойдут ли власти на поводу у террористов в обмен на наши души - вот в чем вопрос, - объяснил поэту Клоккьятти.
- Да, неизвестность пугает больше всего, - задумчиво сказал Дзанелла.
Наступило напряженное молчание.
- Знаете, - внезапно нарушил тишину грустно улыбавшийся Фаббро, - сейчас наше настроение можно выразить арией Маргариты из "Мефистофеля" Бойто. Маргарита отравила свою мать, утопила ребенка, ее рассудок помутился, и в состоянии душевного смятения и отчаяния, ожидая скорую казнь, она поет: "L'altra notte in fondo al mare"... Удивительно красивая и печальная ария!..
- Соглашусь с вами, - дрогнувшим голосом произнес Аосталли.
Салон вновь погрузился в цепенящую тишину.
- Ну что, Умберто, все то же? - устало спросил Ферруччо у вошедшего в рубку радиста.
- Все то же, - вздохнул тот. - Время, время, время...
- Их как будто заклинило, - усмехнулся Серджо.
- Нет, так больше нельзя! - вскочил Аугусто. - Мы дали им предостаточно времени, чтобы освободить наших товарищей. Если они до сих пор ничего не предприняли, значит, и не собираются что-либо делать. Хватит с ними миндальничать!
- Я думаю, нужно сделать им последнее предупреждение, только тогда они зашевелятся, - проговорил Теренцио.
- Ну, хорошо! - поднялся со своего места Ферруччо. - Умберто, отправь в Рим радиограмму, что, если они не поторопятся, мы пойдем на крайние меры.
- Иду.
- Посмотрим, на сколько их хватит...
Ночью графиня Марци, как обычно, вышла из каюты в коридор. Освальдо внимательно посмотрел ей в лицо.
- Вы мне не рады? - осторожно поинтересовалась графиня.
- Ладно уж, посидите, если вам хочется, - махнул рукой юноша.
- И долго это будет продолжаться?
- Что?
- Ваша операция. Что вы собираетесь делать дальше?
- Я не знаю.
- Не знаете?
- Я всего лишь пешка, - объяснил Освальдо. - Что вы от меня хотите?
- И вы доверяете вашим предводителям, несмотря на то что они не посвятили вас в свои планы? - недоумевала Марци.
- Как я могу не доверять людям, которые вместе с нами борются за высокую идею?
- Вы уверены в этом?
- Абсолютно.
- И давно вы примкнули к коммунистам?
- Три года назад, когда учился в университете. Я был бедным студентом, часто голодал - как тут не стать коммунистом?
- На кого же вы учились?
- На философа.
- Значит, вы философ? - обрадовалась графиня.
- Не вижу в этом ничего смешного, - обиженно сказал юноша.
- Я вовсе не хотела вас обидеть, - успокоила его Марци. - Я рада, что вы разбираетесь в философии, поскольку теперь я смогу доказать вам, что вы - ненастоящий коммунист.
- Начинается!.. - проворчал Освальдо.
- Мои доводы будут предельно ясными и логичными, если хотите, "мужскими"... - не смогла сдержать улыбки графиня.
- Я слушаю, - холодно произнес юноша.
- В основе коммунизма лежит учение Маркса, не так ли?
- Да.
- Как вы знаете, марксизм вырос из диалектики Гегеля и материализма Фейербаха. А в центре философии Фейербаха находятся чувства, прежде всего, любовь, в том числе половая. А вы отрицаете любовь между мужчиной и женщиной, восстаете против самой природы. Разве истинный коммунист согласится с этим?
- Откуда вы все это знаете? - удивился Освальдо.
- Неважно, - усмехнулась Марци. - А вы не уходите от ответа!
- Хорошо, я скажу вам, что думаю об этом. На мой взгляд, Маркс не был знатоком межличностных отношений, в этом его слабое место. Маркс мыслил другими масштабами, его больше интересовали общественные отношения, поэтому, для того чтобы марксизм охватывал все стороны жизни человека, он позаимствовал некоторые положения у Фейербаха.
- Значит, вы не согласны с Марксом?
- В этом вопросе не согласен. Но это не мешает мне быть коммунистом.
- Но это мешает вам быть полноценным человеком.
- Вот как? А вам не кажется, что вы преувеличиваете значение половой любви в жизни человека? Ведь человек - не животное.
- Маркс и Энгельс поспорили бы с вами.
- Давайте оставим их в покое! Скажем так: человек - не только животное.
- Но ведь это жизнь, ее неотъемлемая часть! Как вы этого не понимаете? Вам нужно повернуться лицом к жизни, она сильнее всего, всех ваших мертвых понятий и философских построений!
Юноша печально посмотрел на графиню, потом тихо проговорил:
- Что это за жизнь?.. За минутой блаженства следуют дни разочарований, за месяцем счастья - годы страданий. Есть ли во всем этом хоть какой-нибудь смысл?..
- Жизнь состоит из радостей и горестей, с этим просто нужно смириться. Вы боитесь жизни!
- Да, я боюсь жизни, - подумав, согласился Освальдо. - Зачем мне пытаться заводить отношения с женщинами, если я только увеличиваю себе страдания? Лучше уж холодный покой без страстей, без счастья, но и без горя...