– Хорошо. Выстраивайте дивизию в полковые колонны. Давайте покажем москвичам, как выглядит настоящая дивизия Советской Армии, товарищ генерал. Их нужно подбодрить.
– Каков путь следования через город?
– Движение дивизии будут регулировать офицеры КГБ. Вам останется только сохранять порядок в колоннах, чтобы никто не отстал и не заблудился.
К ним подбежал майор.
– Готовы двигаться через двадцать минут! – доложил он.
– Через пятнадцать! – резко скомандовал командир дивизии.
– Отлично, генерал, – одобрительно кивнул Алексеев. – Я лично буду сопровождать вас. Хочу проверить, насколько хорошо познакомились ваши солдаты с техникой.
Михаил Эдуардович Сергетов по привычке рано приехал на заседание Политбюро. Как обычно. Кремль охраняла рота солдат с легким стрелковым оружием из состава Таманской дивизии. Таманская гвардейская дивизия представляла собой преторианскую гвардию руководства страны, недостаточно хорошо обученную боевую часть, похожую на многие парадные подразделения, занимающиеся в основном шагистикой, чисткой сапог и внешне не отличающиеся от настоящих солдат, хотя в Алабино у нее находились и танки и артиллерия. Настоящую безопасность Кремля обеспечивали войска КГБ и дивизия МВД, расквартированная поблизости от Москвы. Для советской системы было типичным, что охрану несли три вооруженных формирования, преданных трем различным министрам. У Таманской дивизии было современное вооружение, но в то же время ее личный состав был подготовлен хуже других. Наилучшей боевой подготовкой отличались войска КГБ, однако они были снабжены только легким оружием. Дивизия МВД, входящая в состав министерства внутренних дел, тоже не имела тяжелого вооружения и представляла собой полувоенную часть, зато комплектовалась из татар, отличающихся своей жестокостью и ненавистью к русским. Взаимоотношения этих трех формирований были весьма запутанными.
– Здравствуйте, Михаил Эдуардович. – Сергетов повернул голову. Это был министр сельского хозяйства. – А-а, Филипп Моисеевич! Доброе утро.
– Я очень обеспокоен, – негромко произнес министр.
– Чем?
– Боюсь, что они – члены Совета Обороны – могут принять решение об использовании атомного оружия.
– Не может быть, чтобы они решились пойти на такой отчаянный шаг. – Если вы провокатор, товарищ министр, то наверняка знаете, что мне об этом уже известно, подумал Сергетов. Будет куда лучше, если ситуация прояснится прямо сейчас.
Открытое славянское лицо собеседника не изменилось.
– Надеюсь, вы правы, Михаил Эдуардович. Я занимался заготовкой продовольствия для всей страны совсем не за тем, чтобы стать свидетелем ее уничтожения в атомном огне!
Он – мой союзник! – подумал Сергетов.
– Если придется голосовать, каким будет исход?
– Не знаю, Миша, честное слово, не знаю. Слишком многие из нас вовлечены в водоворот событий и растеряны.
Извини меня, друг, извини за все то, что я думал о тебе раньше.
– Ранняя птичка, Михаил Эдуардович, а? – Мимо проходили Косов и министр обороны.
– Мы с Филиппом обсуждаем проблему обеспечения сельского хозяйства горючим.
– Вы бы лучше обеспечили горючим мои танки! Сельское хозяйство может и подождать. – Министр обороны вошел в конференц-зал. Сергетов переглянулся с министром сельского хозяйства.
Заседание Политбюро началось через десять минут. Открыл его генеральный секретарь и тут же дал слово министру обороны.
– Необходимо нанести решающий удар в Германии.
– Вы обещали нам это в течение нескольких недель! – заметил Бромковский.
– Теперь он осуществится. Генерал Алексеев приедет сюда через час и представит нам тщательно разработанный план. А пока нужно обсудить применение тактического ядерного оружия на фронте и меры, направленные на то, чтобы предупредить ответный удар НАТО.
Сергетов был одним из тех, кто сумел сохранить хладнокровие. Он заметил, что на лицах четырех членов Политбюро отразился ужас. Далее последовала оживленная дискуссия.
Алексеев ехал вместе с командиром дивизии несколько первых километров – мимо посольства Индии и министерства юстиции. При взгляде на министерство по лицу его пробежала ироническая улыбка. Как символично, что я проезжаю мимо этого здания именно сегодня! – подумал он. Командирская машина представляла собой обычный бронетранспортер с восемью колесами и выступающими антеннами радиосвязи. В задней части машины сидели шесть офицеров-связистов, обеспечивающих связь командира дивизии с подразделениями. Эти офицеры прибыли с фронта и были преданы генералу, откомандировавшему их сюда.
Движение армейских колонн было медленным. Боевые машины предназначены для большой скорости, но если она превысит двадцать километров в час, гусеницы танков разрушат мостовую, поэтому огромные машины катились вперед не спеша, привлекая внимание небольших групп прохожих, которые останавливались на тротуаре и, махая солдатам руками, приветствовали их возгласами. Движение процессии не было столь отработанным, как у солдат Таманской дивизии, практикующихся каждый день, но это только увеличивало энтузиазм зевак. Прямо перед ними проезжали солдаты, направляющиеся на фронт. Офицеры КГБ выстроились вдоль всего маршрута дивизии, давая «советы» офицерам ГАИ, как лучше пропустить дивизию, и попутно объясняя причину переброски. Впрочем, сотрудники ГАИ и без того были готовы очистить путь для защитников Родины.
Алексеев выпрямился и открыл люк наводчика, когда колонна въехала на площадь Ногина.
– Вы отлично подготовили свой личный состав, – сказал он командиру дивизии. – Здесь я оставлю вас и посмотрю, как пройдут остальные подразделения. Мы снова увидимся в Стендале. – Алексеев приказал водителю продолжать движение, спрыгнул с командирского бронетранспортера с легкостью молодого ефрейтора и встал поблизости, приветствуя офицеров, гордо выглядывающих из своих машин.
Через пять минут показалась колонна следующего полка. Алексеев ждал появления второго батальона. В бронетранспортере находился командир батальона майор Сорокин. Он наклонился, схватил протянутую руку генерала и помог ему подняться в машину.
– Человек ваших лет, товарищ генерал, не должен проявлять подобной прыти, – предостерег его Сорокин.
– Ну ты, молодой бычок! – оскорбился Алексеев, гордившийся своей физической формой. Он посмотрел на командира батальона, только что прибывшего с фронта. – Вы готовы, товарищ майор?
– Готов, товарищ генерал.
– Помните приказ и следите за солдатами, – произнес Алексеев и расстегнул пистолетную кобуру. У Сорокина на груди висел АК-47.
Впереди, в конце улицы Разина, виднелся храм Василия Блаженного, украшенный множеством куполов. Один за другим бронетранспортеры поворачивали направо. Сидящие в них солдаты смотрели по сторонам – в этих боевых машинах старого образца не было крыши.
Вот! – подумал Алексеев. Прямо перед ним ворота времен Ивана Грозного и за ними здание Совета Министров СССР. Генерал посмотрел на часы. Двадцать минут одиннадцатого. До его выступления на Политбюро оставалось десять минут.
– Неужели мы все сошли с ума? – произнес министр сельского хозяйства. – Да разве можно играть с атомным оружием, словно с хлопушками?
Он хороший и честный человек, подумал Сергетов, но никогда не отличался особенным красноречием. Министр нефтяной промышленности вытер о брюки потные ладони.
– Товарищ министр обороны! Вы поставили нас на край пропасти, – послышался голос Бромковского. – А теперь вы хотите, чтобы все мы прыгнули в эту пропасть вслед за вами!
– Уже поздно изменить что-либо, – сказал генеральный секретарь. – Решение принято.
И тут, словно опровергая эти слова, раздался грохот взрыва.
– Вперед! – скомандовал Алексеев. Офицеры связи, сидящие позади, включились в сеть дивизионной радиосвязи, объявили о взрыве в Кремле и сообщили, что пехотный батальон на бронетранспортерах под личным командованием генерал-полковника Алексеева направляется в Кремль для выяснения случившегося.