18 апреля.
Придя вечером на дежурство, была встречена восклицаниями сестер: «Слава Богу, вы не арестованы, здесь уже ходили слухи, что вас с вашим мальчиком арестовали на улице». — «Пока нет». — «Ну, так еще будет», — спокойно заметила писавшая за столом сестра Э. Сестры смеялись: «Что вы такая злая сегодня, сестра?» — «Ненавижу этих высокомерных немок, и чего они всюду суются». — «Ну, бросьте ваших высокомерных немок, — смеясь, заметила я, — идемте в отделение, передайте мне ваших больных». Она нехотя встала и пошла со мною. По дороге поругалась с солдатом, который жаловался, что не получил лекарства. Я вздохнула легче, когда она наконец ушла. Дэзи всё еще между жизнью и смертью; доктор к ней очень внимателен. Сегодня принес лекарство для нее, которое с трудом можно достать в городе. Она теперь изредка узнает и как-то мельком, не совсем ясно.
20 апреля.
Сегодня зашла М. и рассказала по секрету, что в город проник под видом спартакиста немецкий офицер и сказал кому-то из ее родственников, что они надеются взять Ригу. Боже, если бы это только была правда! «Тяжелые испытания еще предстоят жителям города», — вздохнула она. Я ей рассказала о сегодняшней истории с сестрой Э., она покачала головой. Наташа, по обыкновению, страшно волновалась и уверяла, что «такую дрянь» необходимо отравить.
23 апреля.
Наташа переехала с вещами в освободившуюся комнату рядом с нами. Уплатили 40 р. керенками, на что симпатичная хозяйка и согласилась. Несколько дней получаю по рецепту нашего врача две кружки молока, которые и приношу домой. Нашли еще один источник, где получаем два раза в неделю по одному штофу (8 р.), так что Люша еще не голодает, но мы с Н. живем впроголодь. Всё это время вообще ни за какие деньги нельзя достать хлеба, живем исключительно моим фунтом; говоря, что и нам сбавят до 3/4 фунта.
25 апреля.
Была вызвана в канцелярию, понадобились справки о моей прежней жизни, родственниках. На вопрос, где мой муж, я ответила, что был на фронте, а где теперь, — мне не известно. Записали мой городской адрес, не знаю, к добру ли это всё! Сегодня опять страшнейший скандал; какая-то сестра из бывших сиделок по ошибке впустила больному в глаз, вместо капель, какой-то едкой жидкости. Ее чуть не разорвали в отделении. Это характеризует порядки в нашем заведении. У меня ночь была довольно благополучная, не считая собственных болей. Д. здоровье неважно, но не хуже; она лежит спокойно, по временам плачет и как будто иногда заговаривается. Доктор думает, что со временем это может пройти.
28 апреля.
Сегодня в нашем доме шел обыск, я только что собралась идти спать, когда пришла наша хозяйка нас предупредить. Наташа «ничтоже сумняшеся» написала на листе бумаги вершковыми буквами: «Сестра после ночного дежурства спит и просит не беспокоить» — и водворила на мою дверь с лестницы. На ее вопрос, что делать с бельем и серебром старушек, я только рукой махнула: «Что Бог даст!» Я была такой уставшей, и боли до того замучили, что если бы мне сказали, что в доме пожар, я бы и тогда не тронулась с места. Наташа с Люшей перешли в соседнюю комнату, а я почти сейчас заснула. Проснувшись после пяти, узнала, что обыск благополучно миновал мою комнату. Как-то день теперь проходит для меня незаметно; живешь, как сова ночью. А дни стоят обворожительные. Сегодня, проснувшись, из постели любовалась в открытое окно цветущими каштанами и большим грушевым деревом, сплошь покрытым белыми цветами. Н. с детьми проводили меня часть дороги. Всё уже зелено, солнышко так чудно светит, и так бесконечно грустно на душе…