Педро Мачо сказал:
— Мы должны решить этот вопрос на заседании своего комитета. Мы благодарим французских товарищей за оказываемое нам доверие, думаю, что нам нетрудно будет найти общий язык. Однако должен прямо сказать: мы вряд ли пойдем на то, чтобы оставить наших бойцов в лагерях на произвол судьбы. Основная часть наших проверенных товарищей будет находиться здесь, вместе со всеми.
— Это, разумеется, само собой, — согласился Пьер Варра. — Более, того, многие из тех, кто уйдет отсюда, не потеряют связи с лагерями. Сейчас вы должны решить, кто из вас в первую очередь должен покинуть лагерь. Мы рассчитываем примерно на тридцать — сорок человек… И еще: завтра в такое же время мы доставим в ваш лагерь врача для оказания первой помощи летчику Хуану Морадо. Затем мы вывезем его отсюда и поместим в надежное место, где за ним установят надлежащий уход. Врач явится лично к вам, комиссар, и произнесет условную фразу: «Не сможете ли вы позаимствовать мне пару сигарет?» Вы должны ему ответить: «Мы уже забыли, как пахнет табак».
— Мы уже действительно забыли, как он пахнет, — улыбнулся Педро Мачо.
— А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы побеседовать с летчиком Арно Шарвеном, — проговорил Пьер Варра. — Частный, так сказать, разговор, касающийся его самого и Жанни Шарвен…
Через час после того как Пьер Варра ушел, Педро Мачо собрал членов лагерного комитета: командиров батальонов, эскадрилий, полков, летчиков, танкистов, пехотинцев… Вкратце рассказав о посещении лагеря французом и о его предложении, комиссар попросил высказать свое мнение о том, кто в первую очередь должен уйти из лагеря. Риос Амайа, не задумываясь, назвал Арно Шарвена и Денисио.
— Арно Шарвен, — сказал он, — принесет значительно большую пользу, если окажется на свободе. Что касается Денисио — вопрос о нем должны решить товарищи из посольства Советского Союза. Не стоит сомневаться, что ему помогут с ними связаться. О Хуане Морадо двух мнений также не может быть, — добавил он. — Его следует вывезти отсюда как можно скорее.
Майор-пехотинец сказал:
— Я полагаю, камарадас, лагерь обязан покинуть Педро Мачо. Если его передадут в руки Франко…
— Нет! — Педро Мачо резко взмахнул рукой. — Я останусь. Решение это окончательное. Камарада Риос Амайа…
— Тоже останется, — сказал Риос Амайа.
С Пиренеев тянуло холодным пронизывающим ветром, почти у самой земли быстро неслись тяжелые тучи, и казалось, будто мрак повис над всей планетой и никогда больше не рассеется…
Комиссар Педро Мачо негромко говорил, а его друзья смотрели на небо, и каждый из них искал в себе силы именно вот в эту минуту — минуту душевной боли — обрести надежду и веру в будущее. Без этого нельзя было жить, без этого можно было погибнуть.
Тучи неслись все быстрее, быстрее, где-то там, у Пиренеев, разрывались на части и вдруг окрасились вначале в бледно-розовый, а затем в красный цвет, и тут же несколько острых, как пики, лучей солнца пронзили все небо от края до края, потом изогнулись и стали похожи на яркую радугу гигантских размеров.
А Педро Мачо говорил:
— Они уверяют, что мы в жестокой с ними битве потерпели поражение. Пусть тешат себя этой ложью. А мы-то знаем, что первую битву выиграли! Да, первую схватку с фашизмом мы выиграли. И я скажу почему. Они собирались войти в Мадрид в ноябре тридцать шестого — мы держались почти три года… Откуда мы брали силы, чтобы противостоять интервенции двух фашистских держав и пособникам Франко из так называемых «западных демократий»? В первую очередь — это свободолюбивый дух испанского народа… Это бескорыстная помощь великой Советской России… Это моральная помощь всего прогрессивного человечества… Война в Испании открыла глаза миллионам и миллионам людей, они увидели и поняли, что такое фашизм, увидели и поняли, что он несет человечеству. В этом — часть нашей победы…
Педро Мачо на минуту умолк, взглянул на золотую радугу из солнечных лучей и, привычным жестом отбросив назад волосы с густой сединой, продолжал:
— Теперь уже ни один здравомыслящий человек не сомневается, что большая война начнется если не сегодня, то завтра… Как всякий хищный зверь, фашизм ненасытен. Он будет рваться к новым жертвам, пока на него не набросят смирительную рубашку. Но чтобы это сделать, нужны мужество, сила и опыт… Разве мы не приобрели их в нашей схватке с фашизмом? Мы показали всему миру, что только в яростном сопротивлении, только в боях можно отстаивать право на жизнь. И в этом основная часть нашей победы. Мы передадим свой опыт сопротивления всем, кто любит свободу…