Что же — если от меня хотят зрелища, то я всегда готова его обеспечить, будь то поединок с драконом или игра в мяч. Я носилась по всей площадке, выпрыгивая высоко вверх, и бросалась на песок, отбивая практически все летящие в мою сторону мячи. Было немного неудобно от того, что ничто не удерживало мои груди, которые колыхались при каждом прыжке или резком движении. Наши соперники быстро сообразили, что я не стремлюсь атаковать, но в обороне, благодаря ловкости и превосходной реакции, сильнее любого игрока на площадке, поэтому старались подавать мячи туда, где мне их было сложнее всего достать.
Я назло им всё равно спасала свою команду в невозможных ситуациях, часто при этом поднимая тучи песка, но всё-таки выбивая мяч в считанных миллиметрах от земли. И мои старания не пропали даром — в упорной борьбе мы вырвали победу. Вся команда бросилась ко мне и повалила на песок, а когда я смогла выбраться и отряхнуть песок, то мне досталось персональное поздравление от Гермионы, которая прямо на глазах у всех поцеловала меня в губы. Я не могла не оценить нетипичное для неё проявление чувств, решив, что такой приз вполне способен заменить честно заслуженные мной золотой чемпионский кубок и медаль.
Когда мы зашли в море, собственный лобок ладонью я накрыла практически машинально. Теперь никто не мог видеть, чем я занимаюсь, а игра в волейбол на глазах у множества зрителей возбудила меня настолько, что разрядка была просто необходима. Я стискивала затвердевший сосок, сминала и ласкала грудь, введя во влагалище сразу два пальца. Оргазм не заставил себя ждать, накрыв с головой. На какое-то время я даже забыла, где нахожусь, и только потом увидела ошарашенное лицо Гермионы — она всё поняла, но сумасшедшей не назвала только из-за своей истинно английской вежливости.
Ещё меня приводила в восторг мысль, что у нас с ней будет возможность снова понаблюдать за моей игрой в домашнем омуте памяти, ни упустив не единого момента, и заново пережить все эмоции... И, хотя моё отношение к магглам неправильно было бы назвать пренебрежительным или высокомерным, особенно после многолетнего общения с Гермионой, именно в такие моменты я испытывала особенную гордость от того, что мне повезло родиться ведьмой.
Возвращаясь к нашим лежакам, я позволила Гермионе обогнать меня, наблюдая за движениями её попки. Мне нравилось видеть, как при ходьбе двигаются её ягодицы, как под ними образуются восхитительные складочки. Бархатная кожа, покрытая ровным загаром, словно приглашала провести по ней ладонью. Распущенные волосы каштановыми волнами ниспадали на плечи и спину, укрывая их, словно накидкой. Когда mon amour не задумывалась о своей наготе, она выглядела совершенно идеальной в своей естественности.
Сейчас никто не мог бы заподозрить в ней серьёзного и строгого руководителя отдела из целых десяти человек, и одну из самых талантливых ведьм, что я знала. Гермиона была уже не той девчонкой, в которую я влюбилась с первого взгляда, а умной и привлекательной женщиной, знающей себе цену. Мой отец говорил, что со временем она может претендовать на самые высокие должности, а я отвечала ему, что и сама не удивлюсь, если она станет Министром Магии. Впрочем, о политике в этот день думать мне не хотелось.
Даже Гермиону утомила жара, а я и вовсе уже двигалась практически на пределе сил. Но море всегда действовало на меня не хуже восстанавливающего эликсира. Вместе с потом и песком я будто смыла с себя усталость.
Вернувшись к лежакам, мы натёрли друг друга кремом для загара, Гермиона заявила, что в ближайшее время вставать не собирается, только если не произойдет локальный апокалипсис. Но отпускать ma fille intelligente от себя я не собиралась. Мы легли лицом к морю, вытянувшись во весь рост. Я надеялась, что Гермиона после сегодняшнего дня поймёт, что никому здесь нет дела, одета она или раздета.
Когда тебя согревают лучи тёплого июльского солнца, а кожу ласкает свежий бриз, лучше всего понимаешь, как глуп был человек, придумавший купальники. К сожалению, всё ещё полно людей, ратующих за мораль и нравственность, но на деле оказывающихся лишь упорствующими ханжами. С их точки зрения любое обнажение своего тела — это недопустимое зло, и хорошо, что существуют благословенные места, где такой проблемы нет.
Когда Гермиона заявила, что проголодалась, и нам пора возвращаться домой, наступила пора для главной части моего плана. Я сказала ей, что через дорогу есть неплохое местечко, в котором мы ещё не бывали, и какое-то время Гермиона смотрела на меня с таким изумлением, будто выяснилось, что я прилетела с другой планеты. Она ответила, что мы мало одеты для посещения общественного места, на что я в очередной раз напомнила ей, что одежда здесь совсем не проблема.