Гром не грянул. И молния не поразила ее в самое сердце. Но когда вас целует такой человек, как Гриффин Маккенна, вы невольно думаете – вернее, ждете… Да, черт возьми, именно ждете…
Ждете?
Ничего она не ждала. То-то и оно. Маккенна просто застал ее врасплох. В этом и заключался его коварный план.
Дана принялась яростно вырываться и, сжав руку в кулак, с силой ударила его под дых. Рука словно наткнулась на каменную скалу, и все же сделать это стоило. Хотя бы ради того, чтобы насладиться выражением крайнего изумления на красивом, самодовольном лице.
– Полегче, – возмутился Маккенна.
– Полегче? И это все, что вы можете сказать? Вы… вы… неотесанный чурбан! Да как вы посмели? Как посмели целовать меня?
Она замолчала, задыхаясь от гнева. Гриффин хотел было оправдаться, но так и не смог вымолвить ни слова.
Зачем он поцеловал ее? Может быть, из-за того, что она ненавидит мужчин и тем самым словно бросила ему вызов?
Принимать вызов ему было не впервой. Он делал это всю жизнь, начиная с того дня, когда унаследовал состояние отца: вместе с документами смущенный адвокат передал ему записку, строки которой остались в его памяти навсегда:
“Вручаю тебе мое состояние, Гриффин, – писал отец. – Чтобы заработать все это, мне потребовалась целая жизнь. Сколько понадобится тебе, чтобы его растратить?”
Эти слова, хотя и написанные человеком, у которого не находилось времени для жены и сына, были как нож в сердце. Но Гриффин принял брошенный вызов. Он выстроил империю, которой мог бы гордиться даже его отец.
Но поцеловать рассерженную женщину разве это значит принять вызов? Нет, конечно. Тогда зачем?
Гриффин нахмурился. Ответа не было. Он сказал, что хочет преподать ей урок. Но в чем заключается этот урок?
– Ваше молчание весьма красноречиво.
Гриффин снова взглянул в лицо Даны, все еще пылавшее от гнева.
– Из этого я делаю вывод, – продолжала она, – что даже вы понимаете: времена первобытного общества давно миновали.
Как бы это ни было неприятно, он просто обязан принести извинения. Гриффин откашлялся.
– Мисс Андерсон. Полагаю… Я хотел сказать, возможно…
Не выходит. С какой стати он должен просить прощения у женщины, которая смотрит на него как на законченного мерзавца?
Так надо, Маккенна.
– Послушайте, – начал он снова, нервно приглаживая волосы. – Послушайте, мисс Андерсон…
– Нет. – Ее глаза, изумрудные глаза, способные то пылать яростью, то вдруг становиться холодными, как льдинки, встретились с его взглядом. – Нет, это вы меня послушайте, Маккенна!
– Мисс Андерсон, пожалуйста, успокоитесь. – Гриффин поймал ее запястье.
– Уберите руки!
Гриффин едва не рассмеялся.
– Разумеется. – Он отпустил ее руку, стараясь придать своему лицу выражение искреннего раскаяния, и заговорил снова: – Мисс Андерсон, я хотел сказать…
– Это меня волнует меньше всего на свете, однако вам, возможно, небезынтересно будет узнать, что хочу сказать я. – Она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза. – И то, что я скажу, несомненно, сотрет эту… эту идиотскую ухмылку с вашего лица!
– Мисс Андерсон, уверяю вас, я и не думал ухмыляться. Если бы вы успокоились и позволили мне объяснить…
Дана ткнула его пальцем в грудь.
– Объясняться придется вашим адвокатам, потому что я, мистер Маккенна, намереваюсь сделать все, чтобы каждая жительница Нью-Йорка узнала, что вы за тип!
– Перестаньте тыкать в меня пальцем. – Глаза Гриффина сердито сузились.
– Вы слышали? Я затаскаю вас по судам!
– Это вы меня, похоже, не слышали. – Он схватил ее за руку. – Я не подушка для булавок!
– Пустите меня!
– Не раньше, чем вы успокоитесь.
– Я спокойна. Совершенно спокойна. И могу вас заверить, что у Гриффина Маккенны, который думает, будто ему все дозволено, скоро будут серьезные неприятности.
– Думает, что все дозволено? – На этот раз он попросту не сумел сдержать смех. – О чем это вы?
– Смейтесь-смейтесь. Вам недолго осталось радоваться. Я привлеку вас к суду за сексуальные домогательства.
– Вы серьезно?
– А что, похоже, что я шучу?
Гриффин взглянул на нее. Разозлилась она явно не на шутку. И как же она прекрасна в гневе! Глаза сделались цвета штормовой океанской волны. Щеки горят румянцем, словно лепестки свежих роз. Волосы рассылались по плечам.
– Послушайте, Андерсон, если хотите, чтобы я извинился…
– Извинился? – с издевкой произнесла Дана, отчего у Гриффина тоже вскипела кровь. – Не смешите. Вы ответите перед законом. Поверьте, я вытрясу из вас все до последнего пенни. И весь мир узнает, какой вы негодяй и женоненавистник.