Красива, но на редкость глупа, подумал Гриффин.
– Послушайте, леди…
– Я вам не леди!
– Это уж точно, черт возьми.
– Не надо передергивать, Маккенна. Я никакая не леди. Я человек. Личность. И не потерплю унижений от вас и вам подобных.
– Если бы вы соблаговолили помолчать хотя бы минуту-другую, то поняли бы, что я пытался попросить прощения. Послушайте, давайте не будем делать из мухи слона.
– Это вы делаете, а вовсе не я.
– Ладно, допустим, вы подадите на меня в суд. Для этого вам придется найти хорошего адвоката.
– Любая женщина-юрист с радостью возьмется за такое дело.
– Любой юрист, Андерсон, у которого есть хоть одна извилина, подымет вас на смех. – Он лукаво улыбнулся. – Вы не можете подать на меня в суд.
– Это почему же?
– Давайте рассуждать логически. Вы больше на меня не работаете, верно?
На мгновение Дану охватило смятение. Нельзя допустить, чтобы ему это так просто сошло с рук.
– Мы живем в Америке. Я могу подать в суд на кого угодно.
– Черт возьми, да перестаньте тыкать в меня пальцем!
– Я не обязана повиноваться вашим приказам, поскольку, как вы сами великодушно соблаговолили напомнить, больше у вас не работаю.
– Вы правы, – угрюмо ответил он. – Не обязаны. Но тогда и я тоже не обязан быть вежливым.
– Вежливым? Это вы-то? – рассмеялась Дана. – Да вы понятия не имеете о вежливости.
– Да, вижу, Форрестер был прав насчет вас.
– Форрестер? – Дана нахмурилась. – А он здесь при чем?
– С первого же дня он пытался объяснить мне, что вы этакая разочарованная во всем и во всех девица, принципиальная мужененавистница.
– На такое я даже отвечать не стану.
– Отчего же? Что, задело за живое?
– Вы просто анахронизм, Маккенна, и поскольку вам вряд ли понятно такое сложное слово, позвольте мне его вам расшифровать.
– Разумеется, Андерсон. Объясните, окажите любезность.
– Вы из тех мужчин, которые до сих пор полагают, будто удел женщин – сидеть дома.
Гриффин окинул ее внимательным взглядом. Волосы, обычно стянутые в аккуратный пучок, в беспорядке рассыпались по плечам, обрамляя раскрасневшееся лицо. Глаза горят гневом, грудь напряженно вздымается под строгой блузкой.
Опасное чувство шевельнулось в душе Маккенны. Не делай этого, предупредил внутренний голос. Но Гриффин не привык отступать.
– Ошибаетесь. – холодно сказал он. – Я-то как раз всегда знал, где истинное место женщины.
И, притянув ее к себе, он снова поцеловал ее.
Это было совершенно не похоже на предыдущий поцелуй.
А мгновение спустя Дане показалось, что в Нью-Йорке началось землетрясение, потому что пол закачался у нее под ногами.
В первый раз губы его были холодны, теперь же они обжигали.
Негодяй, подумала она… и вдруг ее словно охватило пламя, голова закружилась, и она уцепилась за лацканы его пиджака.
Что я делаю? – промелькнуло у нее в голове, и она обвила Гриффина руками за шею.
И в следующий же миг Гриффин так же внезапно поймал ее за локти и отстранил от себя.
Дана открыла глаза и взглянула в его бесстрастное лицо.
– Вот видите, – спокойно произнес Гриффин, – женщинам тоже можно найти применение.
– Что? – хрипло прошептала она.
– Вам не за что подавать на меня в суд, мисс Андерсон.
– Не… как это – не за что?
Его губы тронула саркастическая улыбка. Качнувшись на каблуках, он сунул руки в карманы.
– Абсолютно не за что. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я в мельчайших подробностях описал эту нашу встречу.
– Вы хотите сказать… что сделали это намеренно…
– А вы подумали, будто меня обуяла страсть? Позвольте немного освежить вашу память. Ведь это вы едва не задушили меня в объятиях…
– Грязная крыса! Свинья! Никчемный…
– Да еще к тому же ответили на мой поцелуй. Весьма эффектно, мисс Андерсон.
– Вы… вы…
Она занесла руку, но он успел перехватить ее.
– Советую поразмыслить об этом, – мягко проговорил Гриффин. Он больше не улыбался. И взгляд его сделался так холоден, что у Даны перехватило дыхание. – Вы в самом деле хотите начать разбирательство, на котором неминуемо выяснится, что я прав?
– Что выяснится? – Голос Даны дрожал от негодования. – Что вы мерзкий циник?
– Что вы именно таковы, какой я вас считал, Андерсон. Сексуально неудовлетворенная особа, жаждущая мужского внимания.
Дане с трудом удалось взять себя в руки. Естественно, ему только этого и надо, чтобы она разрыдалась от бессильной злобы или что-нибудь в этом роде. Не дождется! С самого детства, наблюдая, как мать терпеливо сносит издевательства отчима, Дана дала себе слово, что никогда не подчинится ничьей воле, станет сильной, независимой женщиной.