Андрей совсем не думал о том, что он выбрал еще более опасную профессию. Но это было закономерно. Когда солдат падает в бою, его товарищи продолжают атаку. Им просто некогда думать о смерти. Самое главное - вперед. Через трудности, через опасности - вперед. Только так завоевывается победа.
Небесные братья
Оранжевый пятнистый жучок, деловито перебирая угольно-черными лапками, полз по травинке вверх. Тонкий стебелек гнулся под его тяжестью. Костров подставил палец, и жучок перебрался к нему на руку.
- Божья коровка, полети на небо... - нараспев заговорил Костров.
Жучок повернулся на суставе согнутого пальца, выпустил рыжие крылья и растаял в веселой голубизне хорошего летнего дня.
Костров проводил его взглядом, беззаботно засмеялся, легко опрокинулся на спину.
- Смешно, - сказал Чумак.
- Про божью коровку? Помню, был совсем мальчонкой - так пел.
- Смешно, - упрямо повторил Чумак.
- Леша, не порти мне настроение. Всем известно, что ты лишен чувства юмора, чувства лирики и всего прочего. Поэтому не мешай людям, которые тонко понимают природу и ценят поэзию.
Чумак демонстративно зевнул.
- Удивляюсь, - сказал Костров, - как это некоторые товарищи ухитряются притворяться безразличными ко всему на свете. Чувства даны человеку не для того, чтобы прятать их.
- Допустим.
- В таком случае надо не бросать ехидные реплики, а поддержать друга. Скажем, обсудить с ним красоту солнца и неба, травы и речки. Подходит такая повестка дня?
- Старо.
- Я же тебе серьезно говорю!
- И я серьезно. Прочитай-ка лучше Тургенева или Паустовского.
- Это же не то, Леша! Нам с тобой надо видеть землю совсем не так, как даже самый лучший писатель. Когда я первый раз полетел в космос, то несколько дней после возвращения места не мог найти. Смотрю и удивляюсь все время. Рыжий муравей, шмель на клевере, сосны, ручей... Это же все просто чудо! Разве можно жить без этого? И кажется, любую букашку готов расцеловать... Земля, настоящая Земля!
- Ты слишком сентиментален, Сережа. А в нашей профессии это противопоказано.
- Ерунда! Если мне по-настоящему дорога Земля, я невозможное оделаю, чтобы только вернуться на нее. Когда на Луне я думал про все, что нас сейчас окружает, чувствовал себя только сильнее. И извини, братец, не верю я тебе. Ты только любишь казаться сухарем, а на самом деле чувствуешь то же самое.
- Если тебе нравится так думать - пожалуйста.
Сергей демонстративно отвернулся. Но через минуту не выдержал, опять начал спор.
Андрей Соколов усмехнулся. Неужели Костров не понимает, что Чумак просто разыгрывает его? Какие они оба еще, в сущности, мальчишки!
Сам Андрей не принимал участия в разговоре. Он не любил спорить по пустякам. К тому же рядом с этими плечистыми хлопцами, вид которых просто кричал о цветущей молодости, он чувствовал себя пожилым человеком. Каждый из них совершил лишь по два-три космических полета. А он на Луну собирается в двенадцатый раз. К тому же нынешняя экспедиция по сравнению с первыми, в которых он участвовал, - просто прогулка. Сейчас построен Луноград, летишь, словно в командировку в другой город. Попали бы они тогда...
Андрей поворачивается немного, чтобы лучше было видеть товарищей по предстоящему полету. Он уже не раз задавал себе вопрос: а правильно ли он поступил, что выбрал в спутники не тех, с кем уже делил опасности лунных экспедиций, а совсем молодых космонавтов? Может ли он твердо поручиться за них во всем? И тут же отвечал: да, может.
Алексей Чумак и Сергей Костров внешне мало похожи друг на друга. Правда, оба одинаково загорелы, атлетически сложены. Но на этом сходство кончается. Костров - высокий, со светлыми, коротко подстриженными волосами, открытым русским лицом рубахи-парня. У него и характер такой же. Сергей добродушный, доверчивый, даже немного наивный, быстро привязывается к людям. Дружить с ним легко(и просто.
Чумак - темноволосый, коренастый, с угловатым некрасивым лицом. Он немногословен, взгляд у него утрюмоват. Тот, кто мало знает Алексея, никогда не поймет, шутит он или говорит серьезно.
Вкусы у них тоже различны. Костров любит литературу, немного разбирается в музыке. А его товарищ от искусства далек. Зато он замечательный математик. Недавно Чумак блестяще защитил кандидатскую диссертацию, но перейти на постоянную работу в институт Академии наук отказался. Беспокойная профессия космонавта устраивала его больше...
Костров и Чумак сдружились давно, когда оба были .курсантами Высшей школы космогации. Однажды во время альпинистского похода свирепая метель отрезала их от группы. Чумак вывихнул ногу. Двое суток тащил на себе Сергей товарища по ледяным склонам Эльбруса. Тогда и родилась глубокая взаимная привязанность.
Самое же главное - у них была одна профессия. Космонавтов связывает особая дружба. Недаром называют они себя "небесными братьями". Это выражение прочно вошло в обиход еще со времен Гагарина и Титова.
Если между собой Костров и Чумак иногда спорили и беззлобно переругивались, отношение к Андрею у них было совсем иное. Его авторитет был непререкаемым. И дело тут не только в том, что Соколов назначен начальником экспедиции. Он просто умел заставить уважать себя...
Планетолет "Циолковский", на котором им предстояло лететь, рассчитан на пять человек. Трое пилотов-космонавтов уже утверждены. Четвертым будет, очевидно, Дроздов, которого предполагают назначить научным руководителем. Последняя кандидатура пока неизвестна. Намечался крупный селенолог Бондаренко, но он неожиданно заболел. Так что вопрос о том, кто станет пятым участником экспедиции, пока оставался открытым.
Костров и Чумак официально именовались пилотами. Первый исполнял обязанности бортинженера, второй - штурмана. Кроме того, Сергей неплохо разбирался в медицине, а Алексей - в селенологии. Каждый космонавт в какой-то степени должен быть энциклопедистом, от этого никуда не денешься.
Несколько дней назад они все трое прибыли на космодром. Андрей еще ни разу не летал ни с одним из своих будущих пилотов и поэтому хотел познакомиться с ними поближе в деловой, как он говорил, обстановке. Программа подготовки рассчитана до самого дня отлета. Нужно до тонкостей изучить новый планетолет, новую систему скафандров, новые модели вездехода и лунолета. Но это было в порядке вещей. Перед каждой очередной экспедицией космонавтам приходилось переучиваться заново.
Каждую минуту они использовали, по выражению Сергея, на полную мощность. И редкие часы отдыха были поэтому особенно приятны...
Три участника будущей лунной экспедиции лежат в густой траве над обрывом. От реки поднимаются терпкие запахи, где-то внизу размеренно шуршит волна. В траве ошалело трещат кузнечики, из кустов доносится восторженный щебет птичьей мелочи.
Время от времени по земле прокатывается глухой гул, и тогда все вокруг стихает. Но люди не обращают на это внимания. Они давно привыкли к грохоту ракетных двигателей. За ближним лесом - космодром, где они проходят свои ежедневные тренировки.
Сейчас им надо возвращаться в город, но они оставили машину у дороги и отправились к реке. Земля, с ее щедрым великолепием, становилась с каждым днем все дороже.
Голубизну неба медленно вспарывает курчавая полоса - невидимый стратоплан уходит в вышину. Андрей закрывает глаза. Откуда это неприятное, режущее чувство, которое не покидает его второй день? Обида, горечь, Сожаление? Нет, не то. Кажется, не найти ему сейчас слова, которое могло бы емко вобрать в себя его ощущения. Глупо, конечно, недостойно, но где-то в запретных тайниках души живут тоскливые мысли, точат, точат... Особенно остро вспыхивают они, когда он видит взлетающую ракету, когда перелистывает страницы старых фантастических романов. И каждый раз бунтует в нем недовольство собой.
Собственно, все объясняется просто. Вчера он видел секретный еще список кандидатов в первую экспедицию на Сатурн. Люди, известные всей стране по портретам, спрашивали у него совета, придирчиво выясняли личные качества каждого, чья фамилия значилась в списке. Он давал исчерпывающие характеристики. Он видел, что его слова оказывались решающим приговором. Все крепко пожимали ему руку. Почет? Конечно. Но каждого попросят о таком. И все-таки горечь оставалась.