Когда Лихман встал, нестройный шум голосов умолк разом.
- Все правы, - сказал он негромко. - И все ошибаются. Разумеется, лазером нельзя. Это ясно. Но и раскопки нас не устраивают - время не то. Что есть еще подходящее? Больше нет ничего...
Шестьдесят два человека молчали. Казалось, никто не дышал.
Где-то между вторым и третьим рядом всплыло на секунду ехидное, злорадствующее лицо Гришаева - и растаяло. Мелькнули тревожные глаза Ольги: "Только, пожалуйста, береги себя. Лучше лишний раз с Землей посоветуйся, спроси разрешение".
Ольга, Ольга! Единственный человек, которому нужны не его открытия, а он сам. По ней, хоть вовсе не будь никакой Луны, лишь бы он возвратился живой и здоровый. Ну что ж, посмотрим!
- Больше нет ничего, это точно. Значит, остается одно взрыв.
6
Посреди ночи громыхнул телефон. Ольга взяла трубку. Незнакомый взволнованный голос спросил:
- Квартира Лихмана? Извините, пожалуйста, у вас случайно нет Гришаева? Это дежурный института, с ног свился, весь город обыскал, тут у нас "чп"...
- Чего ради у нас будет Гришаев в такое время? - насмешливо ответила Ольга и положила трубку.
- Кто это? - спросил Гришаев, потягиваясь.
- Из института, дежурный. Тебя что, всегда у женщин ищут по ночам? Хорош директор!..
- Брось, Олька! Случилось что?
- Какое-то "чп". С ног, говорит, сбился, тебя разыскивая.
Гришаев вскочил с постели, заметался, уронил в темноте бутылку. Жалобно звякнул разбитый бокал. Ольга включила свет. Он торопливо зашнуровывал ботинки. Через две минуты он был готов.
- Черт, в такое время и такси не схватишь.
Она подошла к нему, прижалась на прощанье к его громоздкой фигуре. Ласковые руки Гришаева на этот раз даже не коснулись ее, остались прижатыми к бокам - по стойке смирно.
Она заглянула ему в глаза снизу вверх. Его лицо было спокойным, собранным, почти каменным, как обычно на работе. Ее охватила тревога.
- "Чп" - что это может быть? Луна?
- Не знаю, возможно. Твой сумасшедший на все способен. Ладно, пока. Узнаю - сразу позвоню.
Дверь за ним закрылась. Она накинула халат, принялась ходить по комнате. Тревога не унималась. С маленькой фотографии на столе грустными глазами смотрел на нее Лихман.
...Она была студенткой четвертого курса, когда судьба столкнула ее с Лихманом. Он читал курс общей теории космонавтики, а для нее это были дебри. Вообще она попала в институт случайно - не хотелось расставаться с одним очень славным парнем, а он не мыслил жизни без этого института. Прежде она как-то не замечала строгого остроязыкого профессора, но когда дважды он попросил ее с экзамена, пришлось задуматься. Дело пахло отчислением, это было бы глупо после четырех лет учебы.
Одна подружка посоветовала ей: "А ты, Олька, очаруй его, используй последний шанс. Тем более, старый холостяк. Вот прямо сейчас и шагай к нему домой. Чего теряться!" И она пошла. Три вечера, забывая о времени, он рассказывал ей про космонавтику. Это было интересно, поначалу она даже увлеклась и стала вполне сносно разбираться в основных вопросах. Она выкарабкалась, зато он "влип" - трогательно и безнадежно. Вскоре она почувствовала, что не сможет бросить его, что нужна ему, что этот насмешливый, никаких авторитетов не признающий человек, гроза ортодоксов, надежда науки - вдруг превратится в ничто, перестанет существовать как индивидуум, если она скажет ему "нет". И она сказала "да", тем более, что роман со студентом слишком затянулся и не сулил ничего хорошего. Правда, Лихман был почти на двадцать лет старше ее и часто прихварывал, потому что его детство совпало с последней войной и его там куда-то угоняли фашисты, но она по-своему любила его, а скорее, жалела. И она стала его женой.
Все эти годы она в меру своих сил и способностей исполняла обязанности жены большого ученого и большого чудака, но при нем все-таки чувствовала себя так, словно играла роль, а настоящей жизнью, такой, как хотелось, жила лишь во время его командировок. К счастью, в последние годы он уезжал часто и надолго...
В шесть она включила радио. В последних известиях ни о каком космическом "чп" не было ни слова, но это еще ничего не значило. Передавали легкую музыку, потом урок гимнастики.
Гришаев не звонил.
Без десяти восемь раздался звонок в прихожей. Она открыла. Неизвестный человек спросил строго:
- Товарищ Лихман, Ольга Владиславовна?
- Да, это я.
- Распишитесь.
Она машинально расписалась. Прежде, чем разорвать конверт, села в кресле: руки и ноги не слушались. В конверте лежала маленькая хрустящая бумажка под копирку.
Для печати в мая в 23 часа 07 минут по московскому времени в районе работ Шестой Лунной научной экспедиции на Луне зафиксирован взрыв большой мощности. Причины взрыва пока не установлены. Связь с Шестой Лунной экспедицией временно прервана. Принимаются меры по налаживанию связи через аварийные каналы. Если в течение двадцати четырех часов связь не будет восстановлена, на Луну отправится специальная спасательная экспедиция, которая в настоящее время готовится к старту.
Президиум Академии наук СССР
Прошло сколько-то времени, пока позвонил Гришаев.
- Олька, читала? - спросил он.
- Читала. Что это может быть?
- Черт его знает! Твой старик всегда выкинет какую-нибудь штучку. Авантюры - его амплуа. Помнишь, я просил тебя повлиять, чтобы чаще советовался. Говорила?
- Говорила.
- И что?
- Обещал.
- Обещал! Слушай, ну ты как?
- Ничего, держусь.
- Ладно, Олька, молодец. В общем, я думаю, ничего страшного. Самое страшное - он мне все планы сорвал. Горит мой институт из-за твоего Лихмана. Да, там, кажется, в бутылке, вчера что-то осталось. Ты не против, если я заскочу на часок?
- Против.
- Что!?
- Против.
- Ах, вон оно что! Отпеваешь старика? Ну-ну, валяй.
- Нет, не отпеваю. Думаю.
Она положила трубку. Под ногами хрустнули осколки разбитого ночью бокала.
7
В радиоотсеке сидел верный Саша Сашевич. Земля спрашивала, взывала, умоляла, требовала - Саша Сашевич оставался глух и нем. Лихман просмотрел радиограммы, выбрал три из них. Две угрожающих - дело рук Гришаева, сразу видно, не верит ни в какую катастрофу, очень уже хорошо знает Лихмана, Лихман для него - авантюрист. Одна дельная радиограмма-инструкция - от Главного, "на случай, если радиостанция работает только на прием". Хитер Главный! Послушал скупое сообщение ТАСС, слава богу, паники никакой, настроение деловое. Скоро минуют сутки, нужно срочно давать ответ, иначе прилетят "спасать", а что ответишь, когда не оседает проклятая пыль, мешает определить результаты взрыва. Хорошо, если риск оправдал себя, а если нет? Голову снимут. Взрыв на Луне! Действительно, "так можно всю Луну испортить".
Странное дело, больше всех возражал против взрыва не кто иной, как его любимец Сережа Лазебников. Едва кончилось заседание, этот вундеркинд давай ломиться в радиоотсек - передать свое особое мнение на Землю, "пока не поздно". Хорошо еше, догадался Лихман заранее отправить Сашу Сашевича со строжайшей инструкцией: никого в отсек не пускать и ничего к передаче не принимать. Лихман ждал подврха от иого угодно, но не от Сережки. Думал, Петя Тяпкин жаловаться будет, скандал подымет, а он стащил у доктора конскую дозу снотворного и до сих пор спит, делайте, мол, что угодно, только без меня!
До старта спасательной экспедиции с Земли оставалось немногим более трех часов. Дальнейшее промедление становитесь опасным. Гришаев там бесится, с этим "чп" все его честолюбивые планы лопнули. Рвет и мечет. Чего доброго, рискнет еще покинуть директорский кабинет, явится сюда собственной персоной. Тьфу, тьфу, тьфу, спаси и избави! Но что же эта проклятая пыль? Почему пыль в безвоздушном пространстве?