после 1790 - Философия в будуаре. Издана в 1795 г.
после 1790 - Новая Жюстина, или Несчастная судьба добродетели, сопровождаемая Историей Жюльетты, ее сестры, или Успехи порока - Издана в 10 томах в 1797 г.
после 1790 - Окстиерн, или Несчастья развратной жизни - 1799
1800 - Обращение автора "Преступлений любви" к Вильтерку, презренному писаке - 1800
после 1803 - Заметки к "Дням Флорбеля" под заглавием "Последние наблюдения и замечания к данному великому труду" - 1965
1812 - Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская - 1813
1813 - Тайная история Изабеллы Баварской, королевы Франции - 1953
ФРАГМЕНТ ИЗ КНИГИ АЛЬМЕРА "МАРКИЗ ДЕ САД"
"Д. А. Ф. Сад, литератор; членам Сенатской комиссии о личной свободе.
Сенаторы!
Сорок месяцев я нахожусь в самых жестких и несправедливых оковах.
Заподозренного с 15 вантоза IX года в сочинении безнравственной книги, чего я никогда не делал, меня не перестают с того времени держать в разных тюрьмах, не предавая суду, чего я только ни желаю, и что является для меня единственным способом доказать свою невинность.
Стараясь найти причину такого произвола, я открыл наконец, что это гнусные интриги моих родных, которым я во время революции отказал в участии в их происках и убеждении которых не разделял. Озлобленные моей постоянной и неизменной преданностью моему отечеству, испуганные моим желанием привести в порядок мои дела, расплатившись со всеми кредиторами, от разорения которых эти бесчестные люди могли бы выиграть, они воспользовались оказанным им доверием и разрешением возвратиться во Францию, чтобы погубить того, кто им не сопутствовал в бегстве из отечества. С этого времени начинаются их ложные обвинения, и с тех пор я в цепях.
Сенаторы! Новый порядок вещей делает вас судьями и вершителями моей судьбы; с этого момента я спокоен, так как эта судьба, столь несчастная, находится теперь в надежных руках людей таланта, мудрости, справедливости и ума".
Руки людей "таланта, мудрости, справедливости и ума" не оказались такими услужливыми, как рассчитывал маркиз де Сад. Без сомнения, многие из этих просвещенных стариков, которых он считал распорядителями своей судьбы, читали его "Жюльетту".
Четыре года спустя в прошении, помеченном 17 июня 1808 года, маркиз де Сад уже обращается прямо к Его Величеству императору:
"Государь!
Господин де Сад, отец семейства, среди которого он, к своему утешению, видит сына, отличавшегося в армии, влачит почти двадцать лет последовательно в различных тюрьмах самую несчастную жизнь. Ему семьдесят лет, он почти слеп, страдает подагрой и ревматизмом в груди и желудке, который причиняет ему ужасные боли; удостоверения врачей Шарантона, где он в настоящее время находится, доказывают справедливость всего изложенного и дают право просить освобождения".
Этот неисправимый проситель нашел, как оказывается, наилучшее средство вынудить освободить его из Шарантона.
Он сделался там невыносимым.
Больница то и дело оглашалась его бешеными криками. Он беспрестанно злоупотреблял снисходительностью и терпением господина де Кульмье, который не решался ему дать надлежащий отпор.
Циник и пьяница под старость, теоретик порока, так как быть практиком он был уже не в состоянии - маркиз стал предметом всеобщего презрения.
Господин де Кульмье (директор больницы в Шарантоне) мирился с этим, но главный доктор Руайе-Колар взглянул на это дело серьезнее.
Он счел своим долгом уведомить министра полиции Фуше и написал ему письмо от 2 августа 1808 года, которое является одним из самых подробных документов о пребывании маркиза в Шарантоне.
"Имею честь обратиться к власти Вашего превосходительства по делу, которое крайне интересует меня по должности и от разрешения которого зависит порядок дома, в котором вверены мне обязанности врача.
В Шарантоне находится человек, прославившийся, к несчастью, своею дерзкой безнравственностью, и его присутствие в больнице совершенно неуместно: я говорю об авторе гнусного романа "Жюльетта".
Он не сумасшедший. Его единственная болезнь - порок, но от этой болезни его невозможно вылечить в учреждении, предназначенном для врачевания душевнобольных. Необходимо, чтобы этот субъект был заключен в более строгой обстановке, с целью, с одной стороны, оградить других от его безобразия, а с другой - удалить от него самого все, что может возбуждать и поддерживать его гнусные страсти.
Больница Шарантон не может выполнить ни того, ни другого условия. Господин де Сад пользуется здесь слишком большою свободою. Он имеет возможность общаться со множеством лиц обоего пола - больных и выздоравливающих, принимать их у себя и, в свою очередь, посещать их комнаты. Он имеет право гулять в парке, где часто встречается с больными, которым тоже предоставлено это право. Он проповедует свои ужасные мысли...
Больные в ежедневном общении с отвратительным человеком находятся постоянно под влиянием его глубокой испорченности, и одна мысль о его присутствии в доме способна, я полагаю, разжигать воображение даже тех, кто его не видит.
Я надеюсь, Ваше превосходительство, что Вы найдете приведенные мною мотивы более чем достаточными, чтобы приказать отвести для господина де Сада другое место заключения, вне Шарантона. Тщетно было бы возобновлять относительно его запрещение общаться с другими живущими в доме; это запрещение было бы не лучше исполнено, чем и в прошлый раз, и продолжались бы те же злоупотребления. Я совсем не требую, чтобы его вернули в Бисетр, где он был ранее, считая своим долгом представить Вашему превосходительству мое соображение о том, что арестный дом или тюрьма были бы для него более подходящими, нежели учреждение, посвященное лечению больных, которое требует неослабного наблюдения и самой заботливой предусмотрительности".
Это письмо, переданное префекту полиции, побудило его 11 ноября 1808 года распорядиться о переводе маркиза в Гамскую тюрьму, но его семейство, извещенное об этом, успело приостановить исполнение приказа.