Что именно было за обедом – помню совсем плохо. На вопросы отвечала невпопад. Кажется, пыталась есть вилкой супчик. От вина решительно отказалась. Тем не менее, по воспоминаниям Наташки, дав добро только на кофе без сахара, положила в бокал с вином два кусочка и, размешав содержимое лезвием ножа, морщась и явно страдая, выпила…
Ничего не поделаешь. Сначала находилась в прострации от расстройства, а затем в голове возникла огромная куча вопросов, и я не знала, как получить на них ответ. Было не до обеда. Не хотелось обижать Суворова, но мне кое-что не нравилось…
Я уже почти собралась с духом, чтобы спросить, какие отношения связывали его с Михаилом, да опрометчиво взглянула на чашечку кофе, стоявшую перед носом. Она породила смутные и нехорошие вкусовые ощущения. Именно поэтому, обращаясь к ней, заявила:
– От второй чашки увольте. Кофе у вас отвратительный!
– Этот – из другой емкости, – без тени улыбки выдал Суворов, и я недоверчиво взглянула на Наташку. Она негодующе фыркнула.
Проверить качество кофе мне не пришлось. Вовку срочно выманили в другую комнату, а Наталья с места в карьер принялась читать мне нотации. И, хотя они сразу же встали мне поперек горла, запивать их жуткой бурдой все равно не хотелось. Заявив, что мое поведение за обедом напомнило ей печальное и трудное прошлое, в котором все мы произошли от обезьян, Наталья потребовала немедленного окончания встречи школьных друзей. Потом залпом выдала длинный перечень достоинств моего мужа, перед которыми меркла личность господина Вовки Суворова. Некоторые из них, подозреваю, она открыла всего лишь пару минут назад. Если бы Димка лично слышал из ее уст эту хвалебную песнь песней! До этого момента считалось, что именно я осчастливила Дмитрия Николаевича, выйдя за него замуж. Что ж, все мы ошибаемся. Очевидно за то время, что я вела мысленные переговоры сама с собой, у Натальи с Суворовым возникли кое-какие разногласия.
Только было решилась спросить, какая муха укусила подругу, – вернулся Суворов. Выглядел он так, будто проглотил аршин.
– Спасибо! Все было очень вкусно. Нам пора, – заторопилась Наталья, вскакивая с места. – Ира тебе тоже очень благодарна за встречу, Володя. – Видя, что я не тороплюсь последовать ее примеру, подруга со словами «Я тебе помогу!» железной хваткой выдернула меня из кресла. – Какие, однако, сюрпризы устраивает судьба! Для того чтобы мне с тобой познакомиться, Владимир, ей всего-навсего потребовалось слегка придавить, потом чуть не придушить Ирку руками твоего партнера, а в довершении отправить его в одиночестве к праотцам. Слушайте, мне кажется, эта встреча не к добру. Мой совет, нам не стоит больше встречаться. Кроме как на кладбище… Если, конечно, наше присутствие на похоронах Михаила очень необходимо.
С Суворовым определенно происходило что-то непонятное. Он в упор смотрел на Наташку, но, кажется, ее не видел. Она примолкла и осторожно, на цыпочках сдвинулась в сторону, увлекая за собой и меня.
Суворов направления взгляда не переменил. Вперившись отсутствующими глазами в то место, где только что был Наташкин лоб, он так же в упор, но без всякого выражения смотрел в свободное безвоздушное пространство за окном.
– Зря я предложила встретиться на кладбище, – шепнула Наташка. – Мы не знаем этого погибшего Михаила, и не стоит, пожалуй, приходить на похороны. Сходим в церковь, попросишь у него прощения за случайную сопричастность к его смерти… Конечно, не будь тебя с твоим безумным фетишизмом, Михаил бы на пару минут дольше прожил… Нет, обязательно помолимся за упокой его души.
– Вас проводить? – послышался от двери вежливый голос экономки. Таким тоном уместнее было бы сказать: «выпроводить».
– Что-то случилось? – спросила я, мысленно переступая через неприязнь, источаемую Лидией Федоровной.
– Если Владимир Сергеич сочтет нужным, он ответит на ваш вопрос. – Лидия Федоровна мстительно улыбнулась.
– Владимир Сергеич занят, – сухо сказала я. – Когда он отомрет, не сочтите за труд передать ему, что свяжусь с ним при первой же возможности.
Брызнуть ядовитой слюной она не успела. Суворов отмер, мгновенно вник в ситуацию и отправил экономку прочь.
– Я тебе позвоню, – целуя меня в щеку, торопливо произнес он. – Вас отвезут, куда скажете. К сожалению, сам не смогу. За Петра не волнуйся.
Нас действительно довез до дома не очень разговорчивый охранник с приятным акцентом в голосе. Впрочем, мы были так заняты препирательствами в части оценки событий дня, что его участие в разговоре было излишним.