Когда Светка досталась ему после развода, Марк взялся за ее воспитание со всем энтузиазмом обожающего отца и доморощенного педагога. Так дрессировали детей-вундеркиндов их амбициозные папаши в прошлые века: отец Моцарта, отец знаменитой пианистки Клары Вик, отец Паганини… Только те стремились вырастить из своих чад знаменитых виртуозов и поправить свои денежные дела, а Марк бескорыстно мечтал, чтобы Светка развилась в гармоничную и всестороннюю личность. Ну и, само собой, прославила его фамилию. Его единственная дочь училась во французской и музыкальной школах, ходила на занятия юных искусствоведов в Эрмитаж, потом в кружок юных химиков при Ленинградском университете. А когда Изольда упрекнула Марка, что у дочери нет детства, что она совсем не дышит воздухом и не общается с ровесниками, отец принял простое и эффектное решение. Он купил Светке собаку: веселого серебристого малого пуделя Матвея.
— Теперь у Светки есть друг, с которым надо гулять и о котором придется заботиться, — объяснил он. — А сидеть целыми днями во дворе с юными бездельниками моей дочери ни к чему. Не для того я ее ращу.
Удивительно, что при такой плотной опеке Светка вышла замуж. Но красавицу, как поется, выкрадут «вместе с забором». А Светка унаследовала не только красоту матери, но и ум отца, ее учеба и ранняя научная карьера продвигались блестяще. В итоге она удачно вышла замуж. Но к неудовольствию Марка, прочившего дочь за принца, избранником Светки стал обычный питерский парень, институтский приятель. Марк страшно ревновал, что-то твердил насчет мезальянса, но в конце концов смирился. А вскоре, получив гранд на учебу в аспирантуре при Сорбонне, Светка укатила с мужем и крошечной Анечкой в Париж. Подальше от бытовых проблем и энергичного папаши. Впрочем, тот и по сию пору продолжает считать счастливый брак дочери ошибкой юности…
Прежде Инна всегда останавливалась у тетушки, но в этот раз все получилось по-другому. Изольда предложила ей погостить у Марка.
«Интересно, почему она вздумала поселить меня у бывшего мужа?» — гадала Инна. Словно прочитав ее мысли, Изольда буднично пояснила: пока жила за границей, ее квартиру залили соседи, сейчас там ремонт, вещи снесли в одну комнату, гостей принимать негде. А Марк, как всегда, жирует один в своей огромной квартире. Вот Изольда и подбила Инну напроситься к нему на пару дней. Скороговоркой пробормотав все это, тетушка попыталась сменить тему. Мол, имя названо, и хватит об этом человеке. Давай лучше о новых книгах, о московских вернисажах и премьерах. Как будто, загнанные постоянной гонкой за деньгами, без которых не прожить в дорогущем мегаполисе, москвички только и делают, что ходят в театры да в музеи, а не пытаются всеми силами выжить в постоянно сменяющие друг друга эпохи дефицита, инфляции, дефолта и безработицы.
Инна с каждой секундой убеждалась: имя бывшего мужа действовало на Изольду как грязные окна на немцев. Хотя, казалось бы, не так часто рождает Петербург подобных интеллектуалов, красавцев и вообще таких цельных мужчин.
Марк Аршавский, прославленный ученый-химик, профессор, автор известных в научном мире трудов и открытий, был вторым мужем Изольды. Когда-то он, в то время сорокалетний холостяк, наслушавшись в научных кругах легенд об умнице-красавице химичке, страстно мечтал с ней познакомиться. И судьба оказалась к нему благосклонна: однажды он наконец встретил женщину своей мечты на банкете по случаю защиты диссертации и без памяти влюбился. Впрочем, он был подготовлен к этой любви благодаря долгой невозможности встречи. Оба немолодые, с сильными и непростыми характерами, они сошлись стремительно, тут же и поженились. А куда тянуть в сорок лет? Однако прожили вместе супруги недолго. Уж очень оказались похожи своей вспыльчивостью и категоричностью. Изольда, в сущности, была таким же ворчливым холостяком, как и ее благоверный. Никто из двоих не хотел уступать — ни в главном, ни тем более в мелочах. В итоге они расстались, поровну поделив дочерей. Галина, дочь Изольды от первого брака, осталась с матерью, а Светлана, дочь Марка и Изольды, — с отцом. Это из нее Марк пытался вылепить настоящую супервумен, которая всегда и везде первая, без всякой надписи на футболке.