От удара мощной руки дверь не просто открылась, а распахнулась настежь, и перед Тимом предстал Турнемин за утренним туалетом. Вооружившись бритвой, шевалье тщательно и методично соскребал со щек обильную пену. От грохота, сопровождавшего появление Тима, он невольно сделал неловкое движение, порезался и со страшными ругательствами принялся искать полотенце, чтобы остановить кровь из крохотной ранки.
- Ну у тебя и манеры, - буркнул он, истощив наконец весь свой богатый и разнообразный запас бранных слов. - Тебе бы в артиллеристы податься!
- Зачем? От меня толку больше, чем от них, - захохотал следопыт, особенно когда требуется быстрота. Ну-ка, поживей! Давай пошевеливайся!.. Главный тебя дожидается. Даже прислал за тобой экипаж.
Его слова произвели магическое действие. При мысли, что он заставляет великого Вашингтона ждать пусть всего лишь мгновение. Жиль нырнул с головой в таз, и через несколько минут, в строгом темно-синем костюме и белоснежной сорочке, уже сидел рядом с Тимом в причаленной к борту корабля шлюпке.
Действительно, на узкой дороге, бежавшей вдоль берега, их уже поджидал экипаж - нечто вроде коляски с двумя великолепными английскими упряжными лошадьми, бежавшими чрезвычайно резво, что делало честь конюху генерала Вашингтона. Верх коляски был откинут, поскольку погода этим утром стояла по-настоящему весенняя. Яркие солнечные лучи пронзали утренний туман и золотили воду широкой реки. Небо еще не приобрело глубокой синевы, а было нежно-голубым, отчего густые леса вокруг казались особенно зелеными. Где-то со стороны Мэриленда <Потомак разделяет штаты Мэриленд и Виргигия.> погребальный звон колокола маленькой белой церковки, затерявшейся среди цветущих садов, созывал верующих на похороны, но даже это не могло приглушить радости прекрасного спокойного утра.
Жиль, сидя рядом с Тимом в коляске, взбиравшейся на холм, любовался распускающейся листвой деревьев, за которыми где-то там прятался "Маунт Вернон". Теперь вокруг них стоял стеной дремучий лес - бог знает сколько ему веков - не ведавший о топоре дровосека, такой густой, что в его дебри не проникал солнечный луч. Экипаж катил по зеленому тоннелю, где вовсю распевали птицы, как вдруг по обоим краям дороги появились белые столбики.
- Въехали во владения генерала, - "объяснил Тим. - Это указатели его границы.
- А велики ли владения?
- Больше десяти тысяч арпанов <Приблизительно 5000 гектаров.>.
- Черт побери!
И в самом деле, им пришлось проехать еще не меньше двух или трех миль, пока они добрались до домика привратника, от которого собственно начиналась сама усадьба. Правду сказать, холмистая и необычайно красивая местность, по которой пролегала дорога, ничуть не напоминала рукотворный парк - сколь мог видеть взгляд, его украшала лишь сама природа.
Они перебрались через ручей, а потом через овраг, и вдруг перед ними открылся дом - белый, величественный, необычайно красивый, он стоял на краю ухоженной лужайки, полого сбегавшей к рядам гигантских деревьев, - словно драгоценную поделку положили на нежно-зеленый бархат.
Резиденция великого мужа была трехэтажной, если считать мансарду с хорошенькими круглыми окошками; венчала дом забавная восьмигранная колоколенка, на которой, в свою очередь, высился громоотвод, составлявший гордость Бенджамина Франклина, а в стеклах его весело играли солнечные лучи. Главный портик с окнами фасада и дверью, украшенной треугольным фронтоном, опирался на белые колонны, в лучших традициях усадебной архитектуры Юга. С той и с другой стороны от элегантного дома располагались пристройки - справа конюшни и стойла, а слева - большая оранжерея, помещения, где хранился табак и где работали чернокожие, затем - просторный птичий двор. За этими постройками видны были хижины рабов (их насчитывалось две сотни), а еще дальше снова начинался лес, обрамлявший своей зеленью "Маунт Вернон".
Едва коляска остановилась возле портика, дворецкий, столь же черный, как и кучер, который их вез, распахнул дверцу экипажа и сообщил гостям, что генерал ждет их на террасе. Видя, что Жиль безуспешно пытается отыскать глазами что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее террасу, Тим схватил его за руку и потащил через лужайку.
- Спасибо, Гедеон! Сюда, друг мой, терраса с этой стороны!
За пышными ветвями деревьев скрывалось длинное сооружение с колоннами, возведенное на самом склоне высокого берега Потомака. Раза два-три в день генерал Вашингтон удалялся на террасу, чтобы полюбоваться в подзорную трубу изгибами реки.
За этим занятием и застали великого мужа друзья, войдя в его обсерваторию. Не отрывая глаза от окуляра, недовольно хмурясь, он словно и не заметил, что они уже здесь, а продолжал изучать сверкающий широкий полумесяц бухты, на которую с этой высокой точки открывался великолепный вид, и что-то невнятно бормотать, как будто происходившее в гавани было для него личным оскорблением.
Испугавшись, что именно его корабль вызвал недовольство генерала, Турнемин подошел к балюстраде, чтобы посмотреть, что случилось, и вздохнул с облегчением: в нескольких кабельтовых от "Кречета" бросил якорь большой фрегат, не успевший еще убрать паруса, - его прибытие-то и не понравилось, как видно, Вашингтону.
Он вдруг пожал плечами, резким движением сложил подзорную трубу и повернулся лицом к гостям:
- Боюсь, что наш обед будет не столь приятным, как я рассчитывал, дорогой шевалье, - сказал он, протянув руку, и Жиль почтительно пожал ее. Так что пойдемте хоть позавтракаем спокойно. А потом я покажу вам свое имение, впрочем, я и один обхожу его каждый день.
Словно они расстались вчера, а не шесть лет назад...
- Я к вашим услугам, генерал, - произнес Жиль. - И счастлив, что имею честь видеть вас снова и пользоваться вашим гостеприимством.
Вашингтон рассмеялся и, отойдя на три шага назад, осмотрел гостя с ног до головы.
- Что ж! Стали, так сказать, настоящим дворянином? Правда, все задатки у вас были и прежде. И все же вы изменились... Главное, возмужали! Сколько вам лет-то сейчас?
- На Святую Анну исполнится двадцать четыре.
- А на вид все тридцать, но ничего удивительного: ни война, ни политические баталии мужчину не молодят.
- Глядя на вас, этого не скажешь, - осмелился ответить Жиль. - Вы абсолютно не изменились. Переодень вас в мундир, вы будете точно таким, каким я видел вас шесть лет назад, когда покинул Америку, чтобы доставить домой новость о победе...
И он не льстил хозяину, а говорил истинную правду. Генерал Вашингтон был одет в гражданское платье из темного драпа, простого и несколько старомодного покроя, заменившее ему пообтрепавшуюся в боях военную форму, но он и в свои пятьдесят пять сохранил юношескую стройность. Держался по-прежнему прямо, волосы, завязанные сзади черной лентой, лишь слегка тронула седина, а на красивом лице, любезном и вместе с тем величественном, не добавилось ни единой морщины.
Он улыбнулся в ответ на искренний комплимент Жиля.
- Иначе говоря, - радушно заметил он, - мы оба рады новой встрече! И сейчас будем только отдыхать. Целый день впереди - успеем наговориться о ваших делах, пока не явится невыносимый капитан Вердслей со своими вечными претензиями...
И, взяв гостя под руку, Вашингтон увлек его к дому. К Тиму подбежали, выражая бурный восторг, две большие собаки, и он на ходу играл с ними.
Внутри дом был устроен очень просто: прихожая с красивой лестницей разделяла две гостиные: одна из них звалась комнатой переговоров, а другая служила столовой, и стол в ней был уже накрыт. Турнемин с любопытством отметил, что все три помещения, как в особняке посла Джеферсона в Париже, украшали бюсты великих людей: Александра и Цезаря, само собой разумеется, шведского короля Карла XII и прусского Фридриха II (он лично подарил свое изображение Вашингтону), английского генерала Мальборо и принца Евгения.
Войдя в дом, генерал повесил подзорную трубу возле двери, подвел гостей к раковине, чтобы они могли вымыть руки, и после этого направился вместе с ними в столовую, где их ждала госпожа Вашингтон.
Супруга генерала, Марта Дэндридж, была одних с ним лет, маленькая, полноватая, она обладала удивительным благородством, а ее приветливость оценил каждый, кто хоть раз побывал в "Маунт Верноне". В свои пятьдесят пять она выглядела свежей и симпатичной, одевалась просто, но с большим вкусом.