В чертежных в Париже и С.-Незере полным ходом шла разработка рабочих чертежей проекта к корпусу и механизмам. Преданнейшую признательность выражал министру Е.И. Алексеев за назначение очень, видимо, пришедшегося ко двору наблюдающего инженера Долгорукова, который с успехом оправдает оказанное ему доверие.
В эти же дни фирма, чтобы ковать железо пока горячо и успеть из таких покладистых русских выдоить новый выгодный заказ, обратилась к И.А. Шестакову с новым, еще более заманчивым проектом. Верный своей роли бескорыстного ходатая за интересы фирмы, Е.И. Алексеев в сопроводительном письме 5/17 октября 1885 г. к полученному от фирмы проекту океанского крейсера успел напомнить о том, что выполнен он в соответствии с идеями, которые А. И. Шестаков высказал фирме во время пребывания в Эмсе, и что авторы проекта “с особой готовностью” внесут в него любые изменения”, которые министр выскажет. Обращал он его внимание на такую отличительную особенность, как “распределение башен, представляющее в боевом отношении несомненные выгоды”, обеспечивающие превосходство над кораблями всех других типов. Такой же эффект обеспечивает “размещение минных пушек в броневых прикрытиях под башнями”. Оно будет “крайне важным” боевым элементом этого крейсера и французские инженеры придают ему, подчеркивал агент, весьма большое значение.
Но МТК, куда проект был передан министром (такова была, напомним, его фактическая роль ввиду полного перепоручения ему этой должности великим князем), восторгов Е.И. Алексеева не оценил.
Сравнив все три варианта проекта (водоизмещением 6188, 7300 и 8808 т) с проектом крейсера “Адмирал Нахимов”, участники заседания в том же составе, что и при рассмотрении проекта строившегося крейсера журналом по кораблестроению № 196 от 8 ноября 1885 г. не нашли в проекте никаких выдающихся достоинств. Применив после неоднократных настояний вертикальный тип машин, фирма предусмотрела двойное дно только под машинами и котлами.
Нерационально – по одиночке в башнях – были расположены четыре 9-дм орудия. Несообразной признали установку на марсах пушек Барановского вместо уже известных более скорострельных. 6-дм пушки фирма предлагала опять устаревшие – длиной 28 калибров, хотя уже на “Адмирале Нахимове” они были 35-калиберными.
С приведением элементов “Адмирала Нахимова” к таким же (при равной весовой нагрузке), как на предлагаемом легко бронированном крейсере, скорость русского крейсера при естественной тяге могла составить те же 17,5 уз, какие фирма ожидала в своем проекте при форсированном дутье. Опасение вызвало и отсутствие у фирмы опыта в сооружении машин большой мощности.
Совсем не загоревшись этим проектом, И.А. Шестаков в журнале МТК № 196 от 8 ноября 1885 г. отозвался индифферентной пометкой: “Читал И.Ш.” Дело было, видимо, в том, что сумасбродным сознанием министра уже успела овладеть новая ослепительная идея. Вместо требовавших больших затрат и долгого срока постройки больших кораблей, он решил выиграть за счет сооружения в два счета большего миноносного флота. В эту веру он без труда обратил и великого князя, и императора Александра III. 20 ноября идея материализовалась в повелении императора, которым программа судостроения 1882 г. корректировалась за счет исключения из него сразу 8 броненосцев. Образовавшуюся 60 млн. “экономию” было решено обратить на сооружение миноносцев.
Идею броненосцев, поддерживавшуюся великим князем Константином (его новый император очень не любил), теперь заменили идеей миноносцев. Она шла явно от модного в то время во Франции направления, т.н. “молодой школы” адмиралов Оба, а затем Леверье и Лакруа. Дань им своим проектом “безбронного судна” отдавал впоследствии и С.О. Макаров.
Новым планом, “усиленной и скорейшей”, как в нем говорилось, постройки 56 миноносцев и 10 контрминоносцев предполагалась постройка также 6 канонерских лодок для Черного моря и Владивостока.
Особняком стоял один “быстроходный крейсер особого нового вида”. Им и был этот заказ, данный Луарскому обществу. Только вот новшества он никакого не представлял, так как его типом совершался шаг назад от ранее принятого русским флотом типа броненосного крейсера. И неспроста именно эти корабли – типа “Дмитрий Донской” и “Адмирал Нахимов” – МТК в своих журнальных постановлениях противопоставлял продвигавшемуся сверху французскому проекту.
Уводя российское судостроение назад, этот проект утверждал курс, уже взятый постройкой корветов типа “Витязь”, на сооружение больших бронепалубных крейсеров. Это “дурное наследие”, несмотря на возврат к броненосным крейсерам в типе “Память Азова” (1888 г.) и последующих серии “Рюрик”, проявилось затем совсем уже малопонятным сооружением крейсеров “Светлана” типа “Диана” и условных серии “Варяг”, “Богатырь”. И все это было следствием сумасбродных проектных инициатив И.А. Шестакова, который не имея внятной осмысленной концепции судостроения, до конца дней своих метался между западными образцами и собственным, качавшимся из стороны в сторону, настойчивым мышлением. Он, например, даже крейсер “Память Азова” очень хотел снабдить машинами горизонтального типа.
Каждый из кораблей, строившийся при И.А Шестакове, был отмечен печатью неуемной творческой инициативы этого не в меру деятельного министра. Особенно досталось корветам “Витязь” и “Рында”, проекты которых министр перекраивал особенно увлеченно. Видимо, была связь с тем, что главный уполномоченный общества франко-русских заводов состоял в родстве с красавицей-женой министра.
Посвященное в какой-то мере в эти министерские тайны (неспроста предложение о 7000 т проекте крейсера явилось в дни высочайшего утверждения программы больших заграничных заказов), Луарское общество полагало, однако, что все эти превратности проекту ее крейсера грозить не могут. Ведь он от них надежно огражден дважды состоявшимся его утверждением высшей властью и фактом уже энергично развернувшейся постройки. Все катилось по налаженной колее, и перемен никаких не предвиделось.
Фронт работ расширялся, темпы нарастали.
На стапеле и в мастерских
По состоянию на 15 апреля 1886 г., как об этом временно Управляющему Морского министерства доносил только что произведенный (13 апреля) капитан 1 ранга Е.И. Алексеев, на крейсере строившемся в Сен-Назере, плоский киль, контркиль и внутренний вертикальный киль были закончены и укреплены по всей длине корпуса. Оставшиеся вне корпуса два кормовых листа уже пригонялись на месте. Отделывали уже отлитый бронзовый форштевень. И на правительственном заводе Индред заканчивали формовку ахтерштевня.
Все шпангоуты от киля до броневой палубы были собраны и склепаны, на протяжении с 12 по 125 шпангоут, установлены на место и закреплены, а от броневой до верхней палубы собраны и склепывались.
Первые стрингеры по длине от 39 носового до 98 кормового шпангоутов были собраны и своими угольниками соединены с наружной обшивкой. Вторые стрингеры (водонепроницаемые над продольными переборками угольных ям) находились в работе, а третьи – доведены по длине от 17 носового до 111 кормового шпангоутов. Бимсы от 14 носового до 114 кормового шпангоутов и все по броневой палубе установили и закрепили, остальные были готовы к установке. Бимсы жилой и верхней палубы находились в работе.
Из 13 поперечных водонепроницаемых переборок 10 были установлены на место и склепаны, остальные готовили к установке. Продольные переборки по длине котельных отделений, формирующие бортовые угольники, устанавливались на место, стыкуясь с уже закрепленным горизонтальным настилом. Начали сборку поперечных переборок в продольных трюмных ямах, образующих отделения для водяного балласта.
Карлингсы броневой палубы у вентиляторного, обоих кочегарных и обоих машинных отделений также были пригнаны и устанавливались на место.
Котельные фундаменты начали устанавливать в обоих котельных отделениях. Стальные листы средней части броневой палубы, уложенные между 37 носовым и 88 кормовым бимсами, готовили к склепке с ними. Начали настилать плиты палубной брони. Девять поясьев наружной обшивки установили в средней части корпуса, и оставалось завершить их формирование в оконечности.