Въ тотъ же день увидѣли и гнались за другимъ судномъ, и передъ самымъ закатомъ солнца завладѣли прекраснымъ пакетботомъ Tonawanda, изъ Филадельфiи, принадлежащимъ Ливерпульской линiя Копа и шедшимъ изъ Филадельфiи въ Ливерпуль съ большимъ количествомъ хлѣба и 75 пассажирами. Здѣсь встрѣтилось довольно важное затрудненiе; въ числѣ 75 пассажировъ, было 35 дамъ; что сдѣлать съ такимъ призомъ — трудо было рѣшить. Невозможно было взять плѣнныхъ къ себѣ; но весьма естественно, капитану Сэмсу очень не хотѣлось отпустить такое прекрасное судно, если бы только какимъ бы то ни было образомъ онъ могъ устроить такъ, чтобы истребить его. Рѣшено было послать туда призовой экипажъ, а пока держаться вмѣстѣ, въ надеждѣ, что скоро встрѣтится другое менѣе цѣнное для непрiятеля судно, или на счастье подвернется какое нибудь съ нейтральнымъ грузомъ и доставитъ такимъ образомъ возможность отправить на немъ плѣнныхъ.
Но изъ предосторожности, съ капитана взяли обязательство въ 80.000 долларовъ, въ случаѣ если окажется необходимымъ отпустить судно безъ дальнѣйшихъ переговоровъ. Назначивъ туда командира, капитанъ Сэмсъ приказалъ ему держаться соединенно, а самъ отправился въ погоню за бригомъ, который потомъ оказался англiйскимъ. Съ приза, однако, былъ взятъ одинъ человѣкъ, здоровый и умный негръ, по имени Давидъ Уайтъ, рабъ одного изъ пассажировъ. Онъ занялъ на Алабамѣ должность вѣстоваго въ каютъ-компанiи, въ которой и оставался до самаго конца карьеры Алабамы въ Шербургѣ, и, на сколько можно было судить изъ его словъ, онъ не раскаивался въ перемѣнѣ владѣльца.
На слѣдующiй день, для большей предосторожности, шкиперъ съ Tonawanda былъ взятъ какъ бы заложнокомъ на конфедеративный пароходъ; плѣнные съ послѣднихъ 2-хъ сожженныхъ судовъ перевезены были на призъ. Такимъ образомъ оба судна крейсеровали вмѣстѣ 2 или 3 дня, весьма тоскливые для пассажировъ несчастной Tonawanda, которые жадно смотрѣли вокругъ горизонта, въ надеждѣ увидѣть какое нибудь вооруженное судно ихъ собственной нацiи, могущее избавить ихъ отъ непрiятнаго положенiя. Однако, такое счастье имъ не выпадало; но 11-го октября число ихъ увеличилось цѣлымъ экипажемъ съ Manchester'а, прекраснаго судна Соед. Штатовъ, шедшаго изъ Нью-Iорка въ Ливерпуль. Видъ пламени этого послѣдняго судна, когда оно, подобно другимъ, было предано огню, нисколько не уменьшилъ ихъ безпокойства, такъ какъ подобную участь они могли предвидѣть для своего судна, если только счастье какъ нибудь имъ не поблагопрiятствуетъ.
Наконецъ, 13 октября, на обоихъ судахъ произошло волненiе. На горизонтѣ показалось большое судно, шедшее подъ одними марселями и которое, судя по наружному виду, должно быть или китоловомъ или военнымъ судномъ. Но Алабамѣ болѣе нравилось первое предположенiе, и заранѣе уже утѣшали себя надеждою на новое и великолѣпное всесожженiе, усиленное присутствiемъ цѣлыхъ потоковъ ярко пылающаго спермацетаваго жира. Желанiя же пассажировъ и экипажа Tonawand'ы было, кончено, въ пользу послѣдняго предположенiя, и съ трудомъ удержались они отъ выраженiя своего восторга, когда, по приближенiи, увидѣли на мачтѣ незнакомца развѣвающiйся вымпелъ, предвѣщавшiй исполненiе ихъ надеждъ.
Но обоимъ пришлось разочароваться. Большое судно оказалось ни болѣе ни менѣе какъ обыкновеннымъ исполинскимъ купцомъ, который болѣе для собственной важности, чѣмъ изъ уваженiя къ морскому этикету, преспокойно присвоилъ себѣ отличительное украшенiе военныхъ судовъ. Орудiя Алабамы, которыя были раскрѣплены и заряжены, закрѣпили опять и людей распустили; неутѣшные же пассажиры Tonawand'ы, обманутые въ надеждахъ, показывали свои кулаки разочаровавшему ихъ испанцу, и, спустившись внизъ, старались какъ нибудь примириться съ своимъ положенiемъ.
Наконецъ судьба сжалилась надъ ними и явилась къ нимъ на помощь въ видѣ шторма, и такого страшнаго, что капитанъ, предвидя возможность потерять свой неудобный, но не менѣе дорогой, призъ, рѣшился отпустить его, согласившись принять отъ шкипера выкупное обязательство въ 80.000 долларовъ. Среди дикаго восторга тѣсно столпившихся пассажировъ, Tonawanda отправилась въ путь, и больше ее не видѣли.
Между тѣмъ вѣтеръ свѣжѣлъ до степени крѣпкаго шторма. Впрочемъ, въ продолженiе слѣдующихъ 2-хъ дней онъ былъ не настолько свѣжъ, чтобы помѣшать Алабамѣ догнать и взять 15 октября въ призъ сѣверо-американскiй баркъ «Lamplighter» изъ Бостона, шедшiй изъ Нью-Iорка въ Гибралтаръ съ грузомъ табаку, который, какъ оказалось, не былъ, впрочемъ, предназначенъ для облегченiя тоски британскаго солдата на этой, далеко не оживленной, станцiи.
Волненiе было очень большое, и шлюпкамъ трудно было бороться съ нимъ, чтобы пристать къ барку и свезти съ него плѣнныхъ. Въ концѣ концовъ, однако, имъ это удалось; несчастное судно было подожжено и, прогорѣвъ яркимъ пламенемъ въ продолженiе нѣкотораго времени, пошло ко дну, носомъ внизъ, оставивъ послѣ себя ароматическое облако, которое заставляло истребителей почти раскаиваться въ своемъ поступкѣ.
Къ счастью для плѣнныхъ, такъ недавно отпущенныхъ, имъ не пришлось перенести на палубѣ Алабамы бури, которая ее застигла. 17 октября погода была еще хуже, чѣмъ въ предъидущiе 4 или 5 дней, и въ продолженiе нѣсколькихъ часовъ Алабама находилась въ сильнѣйшемъ ураганѣ. Штормъ не долго продолжался, но часа четыре дулъ жестоко. Онъ не достигалъ еще, однако, своего крайняго предѣла, и Алабама могла еще нести зарифленный гротъ-марсель съ зарифленнымъ же гротъ-триселемъ и форъ-стеньги стакселемъ, какъ вдругъ судно, рискнувъ подъ вѣтеръ болѣе обыкновеннаго, вызвало внезапный напоръ на боканецъ, за который закрѣпленъ былъ навѣтренный грота-брасъ, и въ моментъ онъ переломился. Грота рей, не поддерживаемый болѣе брасомъ и повинуясь напору марселя, бросался впередъ и вверхъ, пока его не перегнуло почти пополамъ, тогда онъ съ громкимъ трескомъ переломился въ серединѣ, разодравъ въ клочки марсель, съ шумомъ, на подобiе грома.
Судно находилось теперь въ величайшей опасности, такъ какъ оно не имѣло болѣе достаточной задней парусности для противодѣйствiя давленiю форъ-стеньги стакселя, уклонявшаго носъ подъ вѣтеръ. Еще минута, и оно поставлено бы было поперегъ волнъ и по меньшей мѣрѣ потеряло бы мачты, если бы не погибло совсѣмъ. Но форъ-марсовый старшина, окинувъ своимъ быстрымъ взоромъ, усмотрѣлъ въ чемъ заключается опасность; подскочивъ къ стаксель фалу, онъ разрѣзалъ его, и судно, освободившись отъ напора на носъ, опять пришло къ вѣтру.
Затѣмъ гротъ триссель спустили, хотя и не безъ того, чтобы его разорвало, и вмѣсто него поставили треугольный штормовой трисель. Но даже и при такой уменьшенной до крайняго предѣла парусности, нѣсколько поясовъ уходило въ воду, вслѣдствiе сильнаго давленiя вѣтра на рангоутъ, и оставшiеся за росписанiемъ люди и юнги были, для безопасности, привязаны къ навѣтренному борту, а для предупрежденiя паденiя ихъ на подвѣтренную сторону, протянуты были леера.
На сколько возможно было опредѣлить предѣлы циклона, надо полагать, что наибольшiй его дiаметръ былъ отъ 160 до 200 миль, дiаметръ же водоворота, черезъ центръ котораго прошла, или по крайней мѣрѣ, значительную часть котораго захватила Алабама, былъ вѣроятно отъ 30 до 35, а можетъ и 50 миль. Самый сильный штормъ свирѣпствовалъ аъ нижней части дiаметра, а циклонъ шелъ на NO.
Штормъ захватилъ Алабаму съ SW, но потомъ вѣтеръ зашелъ къ S и въ это время судно прошло чрезъ самый водоворотъ. Здѣсь, на ½ или ¾ часа не много унялось, а затѣмъ, въ нѣсколько минутъ вѣтеръ отошелъ къ NNW, и имѣлъ при этомъ наибольшую силу, начавшись шкваломъ, которымъ снесло грота рей. Барометръ упалъ до 28,64. Въ 2 часа плд., онъ поднялся до 29,70, но упалъ опять не много, а потомъ уже все поднимался. Какъ паденiе, такъ и возвышенiе барометра происходило чрезвычайно быстро.
Во время шторма птицы летали очень низко и шелъ дождь, хотя небольшой. Поверхность моря представляла сплошную массу пѣны и брызгъ; послѣднiя совершенно ослѣпляли людей на палубѣ. Любопытнымъ слѣдствiемъ этого вѣтра былъ огромный узелъ, образовавшiйся сплетенiемъ между собой полосы марселя, гитововъ и цѣпнаго шкота. Узелъ этотъ невозможно было распутать.