Кромѣ женщинъ и дѣтей, Юнiонъ-Джэкъ снабдилъ Алабаму еще однимъ необыкновеннымъ плѣнникомъ, именно Франклиномъ Райтъ, бывшимъ издателемъ одной религiозной газеты, а теперь назначеннымъ консуломъ въ Фу-Чу. Поступленiе этой духовной особы на новый постъ, было такимъ образомъ задержано Алабамой вмѣстѣ съ его бумагами, въ числѣ которыхъ найденъ и приказъ о назначенiи его. Бѣдный Фу-Чу долженъ былъ изъ за этого оставаться нѣкоторое время безъ консула Соединенныхъ Штатовъ.
«Понедѣльникъ, 11 мая. Показалъ испанскому бригу флагъ Слединенныхъ Штатовъ. Послѣ полдня вошелъ и всталъ на якорь на рейдѣ Багiа. Изъ судовъ нашелъ здѣсь только одинъ португальскiй пароходъ. Военныхъ судовъ Соединенныхъ Штатовъ здѣсь не было уже нѣсколько мѣсяцевъ. Съ наступленiемъ ночи къ намъ прибылъ карантинный офицеръ. Моего транспорта Агриппины и здѣсь нѣтъ; я начинаю безпокоиться, не случилось ли съ нимъ какого нибудь несчастья.
«Вторникъ, 12 мая. Сегодня утромъ президентъ прислалъ мнѣ вмѣстѣ съ газетой — «Diario de Bahia», отъ 8 мая, записку, въ которой было нѣчто въ родѣ просьбы, адресованной на мое имя президентомъ Пернамбуко, желавшимъ, чтобы я, по полученiи этого, въ 24 часа оставилъ Фернандо де Наранга. Эта бумага вѣроятно основана на фальшивыхъ показанiяхъ плѣнныхъ янки, посланныхъ мною сюда. Въ ней говорится, что я нарушилъ нейтралитетъ острова и проч. Я отвѣчалъ президенту, что все это несправедливо и что, напротивъ, я оказывалъ полное уваженiе къ нейтралитету Бразилiи. Въ отвѣтъ на мое сообщенiе, президентъ увѣдомилъ меня, что я буду принятъ въ порту съ должнымъ гостепрiимствомъ, но посланный съ бумагой выразилъ, между прочимъ, свою надежду на то, что я останусь здѣсь болѣе трехъ или четырехъ дней, такъ какъ иначе это могло бы нѣсколько компрометировать президента. Ко мнѣ прiѣхалъ шкиперъ англiйскаго барка и увѣдомилъ, что у него есть уголь и провизiя для конфедеративнаго парохода «Japan», который долженъ былъ быть здѣсь еще 6-го числа.
«Среда, 13 мая. Рано утромъ открылся въ полумили отъ насъ пароходъ, стоявшiй на якорѣ. Въ 8 ч. утра, когда мы подняли нашъ флагъ, пароходъ, къ нашему великому изумленiю и восторгу, поднялъ тоже конфедеративный флагъ. Мы обмѣнялись условными сигналами и послали къ нему шлюпку, которая окончательно убѣдила насъ, что это былъ пароходъ «Georgia», которымъ командовалъ лейтенантъ Мори. У него служили двое изъ моихъ сэмтерскихъ лейтенантовъ, Чапманъ и Эвансъ. Джеорджiя вышелъ изъ Англiи около 2-го апрѣля и вооружился около Уманта. Съ того самаго момента какъ мы пришли сюда, насъ не оставляютъ посѣтители.
«Четвергъ, 14 мая. Въ 12¼ часовъ по полудни вмѣстѣ съ офицерами Джеорджiи и своими я отправился на буксирномъ пароходѣ къ вокзалу желѣзной дороги, куда мы были приглашены начальникомъ ея на экскурсiю внутрь страны. Мы проѣхали вдоль весь портъ Багiю. Нижнiй городъ граничитъ водой, в верхнiй горными возвышенностями; пространство же между ними поросло кустарникомъ и деревьями. Дома большею частiю выкрашены въ бѣлую краску, и многiе изъ нихъ очень живописны. Въ концѣ дороги стоитъ громадное желѣзное строенiе, расположенное посреди громадной площади. Дорога построена очень прочно и приноситъ хорошiй дивидендъ. Мы проѣхали двадцать четыре мили по весьма живописной мѣстности. По сторонамъ дороги виднѣлись то бухты, то лагуны, то роскошныя долины съ плантацiями сахарнаго тростника и хлопка. По возвращенiи, намъ подали великолѣпную закуску съ шампанскимъ. Хозяева наши были очень внимательны и любезны и мы возвратились на суда только въ сумерки, проведя весьма прiятно этотъ день. Живущiе здѣсь англичане были крайне любезны съ нами. Шкиперъ буксирнаго парохода, на которомъ мы шли, такъ искуссно управлялся и проходилъ между судами и шлюпками, что мы не ошиблись, признавъ его за темзенскаго лодочника, потому что они одни имѣютъ въ этомъ дѣлѣ такую снаровку и такъ великолѣпно управляются. Сегодня пришелъ французскiй почтовый пароходъ и привезъ извѣстiе что Флорида въ Пернамбуко.
«Пятница, 15 мая. Утромъ прiѣхалъ на судно какой то господинъ въ статскомъ платьѣ и отъ имени президента просилъ показать ему мой патентъ. Я отвѣтилъ ему что сдѣлаю это въ такомъ только случаѣ когда ко мнѣ прiѣдетъ офицеръ одинаковаго со мной чина и въ формѣ, показать же его лицу, прiѣхавшему ко мнѣ по словесному приказанiю президента и безъ всякаго удостовѣренiя въ своей личности, считаю несовмѣстнымъ съ честью флага, который ношу. Между прочимъ я сказалъ, что мнѣ было бы прiятно явиться самому съ патентомъ къ президенту; господинъ очень былъ обрадованъ этимъ заявленiемъ и тотчасъ же назначилъ часъ свиданья. Въ условленный часъ я съѣхалъ на берегъ и имѣлъ продолжительный и прiятный разговоръ съ Его Превосходительствомъ. Это человѣкъ около 35 лѣтъ отъ роду, высокаго роста и хорошо сложенъ; онъ имѣетъ черные глаза и такiе же волосы.
«Много мы говорили о разныхъ пунктахъ, касающихся правъ нейтральныхъ и воюющихъ сторонъ и проч. и я не преминулъ увѣрить его, что всегда съ должнымъ уваженiемъ относился къ нейтралитету Бразилiи и что во время стоянки моей у Фернандо де Норанга ни разу не позволилъ себѣ нарушить его. Я высказалъ ему что желалъ бы пользоваться такимъ же гостепрiимствомъ, какое было оказано крейсеру Соединенныхъ Штатовъ и что мы, лично, горячо симпатизируемъ Бразилiи.
Я просилъ его позволенiя на погрузку угля на Джеорджiю, съ помощью шаландъ, такъ какъ мѣстными портовыми правилами не позволялось грузиться прямо на съ судна. Онъ согласился, но издалека намекнулъ, что ему хотелось бы, чтобы мы какъ можно скорѣе ушли, иначе, по его мнѣнiю, мы скомпрометируемъ нейтралитетъ порта. Онъ сказалъ мнѣ, что мои матросы очень дурно вели себя на берегу, что было совершенно справедливо. Я просилъ его, чтобы онъ задержалъ болѣе провинившихся и посадилъ бы ихъ въ тюрьму. Вечеромъ мы были приглашены къ г. Огильви, гдѣ встрѣтили все мѣстное англiйское общество.
«Суббота, 16 мая. Сегодня приказано было англiйскому барку, съ котораго Джеорджiя грузила уголь, оттянуться. Это было конечно исполнено, но я вспослѣдствiи узналъ, что эта мѣра была принята вслѣдствiе того, что консулъ Соединенныхъ Штатовъ увѣрилъ мѣстныя власти будто баркъ имѣлъ военные припасы.
«Воскресенье, 17 мая. Утромъ прiѣхалъ ко мнѣ отъ президента офицеръ съ бумагой, въ которой онъ изъявлялъ свое неудовольствiе на то, что я такъ долго остаюсь въ порту и приказывалъ мнѣ выйти въ морѣ, въ теченiе двадцати четырехъ часовъ. Подобная же бумага была послана на Джеорджiю. Я отвѣчалъ на это, что само правительство задерживаетъ насъ, запрещая намъ грузить уголь съ судна, на которомъ мы его купили и что я могъ бы выйти въ море въ двадцать четыре часа, если бы это запрещенiе было снято съ меня. Послѣ полдня меня посѣтили нѣсколько англiйскихъ семествъ. Цѣлый день сегодня посѣтители не давали отбою.
«Вторникъ, 19 мая. Сегодня утромъ, по приглашенiю президента, съѣхалъ на берегъ и имѣлъ съ президентомъ долгiй и оживленный споръ; онъ утверждалъ, что имѣетъ вѣрныя данныя отъ консула Соединенныхъ Штатовъ въ томъ, что угольное судно Касторъ было послано сюда для встрѣчи съ нами и проч., и что оно имѣетъ, кромѣ угля, военные припасы. Поэтому онъ считалъ своею обязанностiю предупредить нагрузку угля съ этого судна, но разрѣшаетъ намъ купить уголь на берегу. Консулъ говорилъ ему также, что будто я взялъ къ себѣ на судно одного изъ плѣнныхъ, послѣ того какъ высадилъ ихъ на берегъ. Правда, многiе изъ нихъ хотѣли поступить ко мнѣ волонтерами, но я имъ отказалъ, потому что и безъ того имѣлъ полный комплектъ команды. Послѣ полудня послалъ письмо къ президенту, настаивая на правѣ грузить уголь съ Кастора.
«Среда, 20 мая. Сегодня утромъ намъ обѣщали прислать съ берега шаланды съ углемъ, но вотъ уже половина перваго, а еще нѣтъ ни одной. Только къ ночи подошла одна шаланда; грузили съ нея уголь въ продолженiе всей ночи, а на слѣдующiй день развели пары и вышли въ море.
«Воскресенье, 24 мая. Все утро страдаю тоской по родинѣ. Уже два года, два долгихъ года, какъ я разстался съ моей семьей, и до сихъ поръ еще нѣтъ никакихъ признаковъ прекращенiя войны; напротивъ, янки все болѣе и болѣе ожесточаются и, я полагаю, что ничто такъ не въ состоянiи положить предѣла войнѣ, какъ разрушенiе непрiятельской торговли; жаль только, что мы для этого слишкомъ слабы. Вотъ, если бы мы могли взять и удержать за собой Кентуки, то дѣло было бы другаго рода. Что дѣлать! Будемъ приносить въ жертву наши личныя выгоды, будемъ складывать ихъ на алтарь отечества, потому что безъ отечества нѣтъ и дома.