Сказал и замолчал. Гранатомет достал, то его погладит, то бороду. У меня от его слов уши опять вспотели. Вроде как нео наши вечные недруги, сколько гадостей от них потерпели, только последние годы на Пасеку их сообща загнали, так вроде присмирели чуток. Но с другой стороны, ешкин медь, отравить… как-то некультурно, что ли. Мы честно драться привыкли, а чтобы ядом, как муты стрелы мажут, не, это не для нас…
— Их много, Раргов этих? — хмуро так спросил Голова.
— Много, очен много, — покивал Хасан и подвинул нам ящик с гранатами. — Слюшай, если они суда придут, если только узнают, что их братья живут на Пасеке, конец Факелу, всей промзоне конец. Рарги скажут — Пасека вся наша зэмля. Колодцы себе заберут.
— Эй, ты нас не пугай, — расхрабрился Голова. — Мы двести лет пуганные, и ничего, живем. А кто их будет травить?
— Вах, Галава, такой умный, а глюпый вопрос задаешь, — нахмурился Рустем. — Есть люди, харашо платят.
— Их, может бить, несколько тысяч, — Хасан все смотрел на меня. — Есть еще кланы на севере. Им еды мало, разводить скот не умеют, овощи растить нэ хотят. Если земляной желч высыпать им в колодцы, они сразу нэ умрут. Мучиться нэ будут, но медленно умрут. Хомо тогда харашо торговать начнут, панимаешь? Я вам сто раз гаварил — ми все хомо, ми вам нэ враги.
— А кто же им заразу в колодец насыплет?
— Ти хотел Садовый рубеж смотреть?
Вот ведь хитрюга — вопросом на вопрос. Так и вбил бы ему нос в щеки, да нельзя. Еще Ахмед волосатый с калашом, того и гляди, накинется.
— Когда желч принесешь, будем дальше гаварить. Есть адин дорога, опасный очень.
— Так ты хочешь нас нанять, чтобы мы сами нео потравили? Не, так не пойдет.
— Ви никого травить нэ будете. Хочешь Садовий рубеж смотреть — пайдешь, отнесешь. Нэ хочешь — да свидания!
Рыжий полез разбираться, но я его за штаны дернул. Ничо, послушаем, посидим еще.
— Слюшай, Галава, печенег я вам нэ дам пока, он дарагой. Но Кремль, может бить, пакажу. Если тывой друг Твердислав скажет — харашо, согласен идти на Кладбище.
— А если не согласится?
— Тогда зачем мине такой приказчик, если моих приказов не слюшает? — Хасан сощурил хитрые глазки.
Замолчали все. А чо тут говорить? Я глядел на гранатомет и вспоминал парней наших, кого сервы в старом бункере положили. Иголку вдруг снова вспомнил, маманю потом. Опасное дело, ешкин медь. И как раз когда батя с охотников меня снимать собрался.
— Ну чо? — спросил я у рыжего.
— Четыре гранаты дай! — повернулся к торговцам мой друг. — Четыре гранаты, тогда мы пойдем. Все равно твоя заразная земля больше стоит.
— Дыве сейчас, адну потом! — Хасан вытер жирные пальцы о штаны. — И никому ни слова, э?
— Никому.
— Тимур, пазави, — не оборачиваясь, скомандовал Хасан.
Толстый юркнул за дверь. И вернулся с… отшельником. Ешкин медь, у меня аж зубы зачесались. Не то чтоб напужался, чего мне его бояться, а все ж как-то заробел. Отшельник Чич смотрел из-под шапки, точно сонная змея, глазки прикрывал. Я стал думать, где до того Чич сидел, и как много подслушал.
— Дарагой Чич, хотим тут дагавор заключить, — Хасан забегал, как крыса в бочке, коврик гостю подстелил, ягод сладких насыпал. — Ти этих охотников с Факела знаешь, да?
Чич кивнул, на нас не глядя. Меня-то он, ясное дело, после драки с кио запомнил. А вот, что Голова ему знаком, я маленько удивился. Ну чо, не зря про отшельника толкуют, мол, колдун. Если он при договоре руки разобьет, уже все, не вывернешься.
— Писать будете, красавчики, или на словах?
— На словах.
— Говорите, слушаю.
Хасан погладил бороду и дельно, коротко сказал. Вроде все честно, я подвохов не приметил. Потом мы с Головой сказали, ага. Мол, по доброй воле идем на Кладбище, если погибнем, чтоб никому не мстить. И знаем про запрет, который все с промзоны блюдут, — на Кладбище не ходить. И знаем, что нас могут проклянуть и с Факела навсегда прогнать. А Хасан свои обещания повторил. Какое даст оружие, сколько патронов, и про Садовый рубеж обещание повторил. При Чиче проверили пушку, вроде в порядке. Ученик отшельника запихнул гранатомет в суму, туда же сунул гранаты.
— Все трое согласны? — спросил отшельник. — Мою плату за суд знаете.
Я на рыжего поглядел, он губы лижет, малость обделался все же. Ясное дело, страшновато. Все же давно никто по могилам не шлялся. Голова достал серебро, положил на ящик. Хасан свою долю тоже выложил, сам отошел. Даже тут, в контейнере, законы вражды блюли строго, ага. Деньги из рук в руки от врагов не ходят, и товар тоже.
— По рукам? — Хасан кусил себя за ноготь. Чего-то он тоже дергался, я тогда сразу не понял. А когда додумался, поздно было.