– Но ведь Генеральный прокурор Петров сам присутствовал на этом совещании, – заметил на это Игорь Юрьевич. – И хотя на совещании он – единственный из всех участников – активно выступил против этого «проекта», но за прошедшие две недели никаких действий по его приостановке не предпринял. А министр внутренних дел, – тут хозяин кабинета повернулся к Семену Чубушному, – даже согласился с доводами господина Тарасова – мы все это слышали на записи. Так что на активное участие этих руководителей в срыве «проекта» рассчитывать вряд ли приходится.
– А что Быстров? И Точилин? Ведь их там не было? – спросил Шаповалов.
– Да, мы можем надеяться на поддержку этих людей, – согласился Безбородов. – О руководителе Федеральной службы безопасности говорить нечего: мы все знаем его образ мыслей. Что касается Павла Федоровича, то он, я думаю, тоже выступит против поощрения махинаторов.
– Как же, выступит он! – раздраженно отозвался заместитель Генпрокурора Виктор Крутых. – Пока команда сверху не поступит, начальник Следственного комитета и пальцем не пошевелит.
На эту реплику никто отзываться не стал: все понимали, что она вызвана все тем же противоборством, возникшим между прокуратурой и Следственным комитетом сразу же после создания этого нового органа и обострившимся после возникновения дела о «крышевании» подмосковных казино.
– А что Президент? Какова его позиция? – спросил Шаповалов. – Этот Тарасов сказал, что он проинформирован. Это так?
Вот это был по-настоящему серьезный вопрос. Взгляды всех присутствующих обратились к Безбородову: только он имел близкий контакт с главой государства.
Игорь Юрьевич, который обычно говорил четко и уверенно, на этот раз помедлил с ответом. Причина была в том, что он не знал, что отвечать. Последний раз он встречался с Самим девять дней назад. Но это произошло на многолюдном протокольном мероприятии, и там не было никакой возможности переброситься с Первым лицом хотя бы несколькими словами. А просто позвонить Президенту, договориться о встрече Безбородов не мог: уровень его отношений с главой государства в последний год понизился (в чем Игорь Юрьевич не хотел признаваться). Кроме того, деликатность положения состояла в том, что Игорь Юрьевич не мог признаться, что знаком с разговорами, которые велись на секретном совещании, куда он не был приглашен. Поэтому хозяин кабинета ответил на вопрос так:
– Да, Президент знает о планах группы Тарасова – так же, как он знает обо всем, происходящем в стране. Но глубоко он в эти планы не вникал. И уж, конечно, не давал своего согласия на их реализацию. Его позиция по этому вопросу во многом будет зависеть от наших усилий, от того, насколько быстро мы сможем разоблачить махинации этого Николова. А также истинные планы господина Тарасова.
– Что касается разоблачения махинаций, то тут должны сказать свое слово Семен Семенович с Виктором Петровичем, – заявил Шаповалов. – Их ведомства по долгу службы обязаны пресекать махинации. Поэтому, если они проявят здесь инициативу, никто им за это пенять не будет. А если их начальники решат идти на поводу у Тарасова и помешают преследованию махинатора – что ж, тогда мы будем знать, что рассчитывать на этих людей нельзя, и будем искать другие пути.
– Петр Иванович совершенно прав, – поддержал отставного генерала Безбородов. – Именно полиция с прокуратурой должны начать первыми.
– Что ж, я начать готов, – отозвался Чубушный. – Найду следователя посмелее – и начну. Кстати, я сейчас припоминаю, что у нас, в Следственном управлении, есть один такой. Авторитетов не признает, прет напролом… А ко всякого рода мошенникам у него прямо-таки личная ненависть. Вот фамилию его не припомню – то ли Еремин, то ли Ермаков… Вот ему это дело и поручу! Его никакой Тарасов не остановит!
– А я это дело открою, – отозвался заместитель Генпрокурора. – И Геннадия Илларионовича спрашивать не стану – зачем? Ведь я не должен знать, что деятельность этого Николова поощряется свыше…
– Совершенно правильная позиция! – одобрил Игорь Юрьевич. – Пусть ваш следователь роет землю, собирает материал. Когда его будет достаточно, можно будет ставить вопрос об аресте счетов этого Николова и избрании меры пресечения.
– С арестом счетов не все так просто, – покачал головой Крутых. – Насколько я помню, у него счетов на собственное имя не существует. Скользкий, гад, не ухватишь…
– Ничего, мой следователь найдет за что ухватить, – заверил Чубушный.
– Вот и отлично, – заключил Безбородов. – А я, со своей стороны, постараюсь подключить Точилина и главу Следственного комитета. Не может быть, чтобы они поддержали этот бандитский сговор! А когда мы наберем достаточно материала, наши позиции укрепятся. Тогда можно будет выйти и на Самого…
– Правильная линия, – кивнул головой Шаповалов. – Что ж, если с этим вопросом мы закончили, давайте перейдем к следующему.
Отставной генерал, глава организации «Щит Родины», то и дело брал на себя роль руководителя их совещаний – роль, которая по всем критериям должна была принадлежать, конечно же, Безбородову. Игорь Юрьевич до поры терпел эти претензии, но чувствовал, что долго так продолжаться не может и придется ему поставить ветерана на место. Но не сейчас. Еще не сейчас.
– Следующим у нас идет вопрос о визите группы наших парламентариев в США, – сказал он. – Подробности обещал рассказать Виктор Петрович. Как, Виктор Петрович, вы готовы?
– Разумеется, – ответил заместитель Генпрокурора. – Итак, в прошлом месяце, как вы знаете, группа депутатов Государственной думы в количестве пяти человек побывала с официальным визитом в Америке. Там, помимо запланированных встреч в Конгрессе и Госдепартаменте, у некоторых членов делегации состоялись секретные встречи и беседы с антироссийски настроенными политиками и бизнесменами. Так, например…
И он начал излагать подробности прошедших встреч.
Глава 4 С бору по сотенке
– Значит, ты точно помнишь, что он это признал? – спросил Ермолаев у своего собеседника.
– Совершенно точно, товарищ следователь, – отвечал сидевший по другую сторону стола парень. – Он даже дважды это сказал. Один раз, значит, вначале – ну, когда он, типа, речь произносил. А потом еще раз, когда ему вопросы стали задавать. Его тогда один мужик спросил: «А чем вы, значит, будете эти проценты обеспечивать?» То есть, короче, откуда деньги? А он тогда говорит: «Выплата процентов будет обеспечена вложениями…» Ну, как точно, я забыл. Вот, давайте послушаем, у меня тут все записано.
И он включил лежавший перед ним на столе диктофон; поискал, нашел нужный фрагмент. Следователь Ермолаев фрагмент выслушал, сделал парню знак – выключай, мол, хватит – и сделал у себя в блокноте еще одну пометку. Допрос свидетеля был неофициальный – беседа, а не допрос, поэтому протокол не велся. Да и свидетель, сидевший перед Ермолаевым, был особенный – студент третьего курса местной Академии права, без пяти минут будущий коллега. Таких студентов, которые не просто просиживали штаны на занятиях, а уже в годы учебы активно делали карьеру, охотно сотрудничали со следователями и оперативниками, в полиции ценили. И ничего, что таким сотрудникам, как правило, не хватало грамотности – как юридической, так и обычной, не хватало опыта, знания психологии и понимания момента, – все эти недостатки искупались энергией и исполнительностью.
Вот и сейчас: парень по заданию Ермолаева не только сходил на собрание, которое проводил в их городе организатор пирамиды «ННН», не только задал там все нужные вопросы, но и записал все услышанное на диктофон и готов был подтвердить каждое слово. И не его вина, что добытые им сведения практически ничего не стоили: их нельзя было использовать как доказательство обмана и мошенничества со стороны организатора «ННН». Наоборот: если бы такой свидетель выступал в суде, то получилось бы, что он является свидетелем защиты, а не обвинения. Ведь из его показаний следовало, что гражданин Николов Н. Г., 1958 года рождения, уроженец Днепропетровска, зарегистрированный в городе Москве, на встрече с гражданами, которых он убеждал стать членами создаваемой им финансовой организации, дважды предупреждал собравшихся о том, что эта организация является финансовой пирамидой. А стало быть, признаков обмана и мошенничества в его действиях не усматривается.