Мы вошли в комнату, где стоял большой низкий диван. Сталин попросил разрешения снять китель и набросил на плечи восточный халат. Сел около меня и спросил:
— Погасить свет? В темноте легче разговаривать. А я-хочу поговорить с вами откровенно.
Не ожидая моего ответа, выключил свет. В темноте Иосиф Сталин обнял меня. Я молчала. Он начал умело ласкать мои плечи, мое сердце сильно забилось.
— Товарищ Сталин! Иосиф Виссарионович… зачем… не надо… я боюсь… разрешите мне уехать домой!..
Но он не обращал ни малейшего внимания на мой лепет.
В темноте его глаза блестели. Еще раз попробовала освободиться из его объятий, но тщетно. Сталин обнимал и ласкал меня. Его жесткие усы кололи мне лицо…
Утром, после быстрого туалета, вышла к столу. Сталин, тщательно выбритый и надушенный, подошел ко мне:
— Как себя чувствуете, Вера Александровна?
Ничего не ответила. Сталин попросил отдать ему записку и разорвал ее на мелкие клочки.
— Вера Александровна, вы получили комнату?
— Нет, Иосиф Виссарионович, все еще живу при театре и очень хочу снять комнату.
Сталин усмехнулся:
— Надеюсь, вы не будете никому рассказывать о том, как мы провели новогоднюю ночь?
— Ну, конечно, товарищ Сталин.
— Называйте меня по имени и отчеству, — добавил он.
Прощаясь, заметила, что у него снова заблестели глаза.
Мороз на улице взбодрил меня. Я вернулась в свою комнату в театре. За мной шел шофер, нагруженный тяжелыми коробками с подарками.
НОВЫЕ ПОСЕЩЕНИЯ КУНЦЕВА
Меня вызвали в дирекцию Большого театра, представили руководящим работникам Московского совета и просили прийти через неделю получить ордер на трех-комнатную квартиру. Мне привезли модную мебель и поставили телефон. С каждым днем я все больше ощущала свое «влияние» и поняла, что он не ослабит своей хватки, пока я ему нужна…
Устраивало меня такое будущее? Сталину было 54 года, а мне — 28. Огромная разница! Как я могла ему сопротивляться, отказать? Он был хозяином положения. В любую секунду, достаточно одного его слова, моей карьере могли положить конец или физически уничтожить меня.
Прошел месяц, в течение которого он не давал о себе знать. Однажды, в субботу, когда я выходила из служебного подъезда театра, появился его шофер — Василий Петрович — и сказал: «Вера Александровна, если хотите сначала заехать домой, я вас довезу и подожду».
Его предусмотрительность мне понравилась.
Дома я сняла грим и переоделась, зная, что Сталин не любит декольтированных платьев. Надела туфли на низком каблуке.
Василий Петрович попросил меня сесть на заднее сиденье машины. Я обратила внимание, что стекла машины задрапированы темными занавесками.
И снова — та же дача и величавая тишина. Войдя в дом, я не сразу заметила Сталина.
— Товарищ Давыдова, меня проинформировали, что вы получили чудесную квартиру.
— Большое спасибо, Иосиф Виссарионович, квартира и правда бесподобная. Пожалуйста, называйте меня по имени и отчеству.
— Зарубите себе на носу, Вера Александровна: никогда не прерывайте нас, а также не учите, что нам надо делать, мы очень хорошо знаем, как и к кому надо обращаться.
В его глазах была злоба. Взбешенный, он вышел, хлопнув дверью. Я окаменела. Что делать? Как я не подумала, прежде чем сказать?
Через час Сталин вернулся — сама галантность, радушный хозяин, готовый выполнить любые мои капризы.
— Хотите кушать? — спросил.
— Нет, спасибо, я не голодна, — ответила, — поужинала в театре. Но с удовольствием выпила бы чашечку кофе.
Позднее, в спальне, куря свою трубку, Сталин сказал:
— Хочу видеть тебя обнаженной при свете, не надо стесняться, надо исполнять мои желания.
Говоря это, старательно складывал свое белье.
— Что сидите как истукан, не теряйте времени!
— Иосиф Виссарионович, разве так разговаривают с женщиной?!
Сталин погасил свет и хриплым голосом позвал меня. В глубокой темноте приблизилась к нему…
Потом он принес апельсины, груши, орехи, миндаль, вино и шоколад. Не тронула ничего. Отдыхала.
— Верочка, гость не должен дразнить хозяина, тем более, если хозяин — кавказец.
Когда Сталин уснул, мне тоже удалось немного вздремнуть, но он разбудил меня и, лаская, сказал:
— Наш путь с тобой будет долог. Ты красивая, моя кавказская кровь кипит, не могу тобою насытиться.
Утром тихо встал и исчез, не попрощавшись со мной.
Горничная сказала: «Я вам приготовила завтрак— бифштекс с жареным картофелем, салат и горячий шоколад. Все свежее. Съешьте, сделайте одолжение, иначе Иосиф Виссарионович будет сердиться, решит, что еда — невкусная».