Закрепив поднос с едой на кровати, медсестра взялась за салфетку. Фальшиво улыбаясь через свою флегматичную гримасу, она предотвратила неслыханный и дерзкий побег, после чего принялась кормить свою пациентку.
Кристина заметила две странные вещи: во-первых, у гиноида действительно серьёзные проблемы с сервоприводами и с моментальным ориентированием в пространстве. Даже в её время никто бы не подпустил к больному такого робота, мало ли чего он напортачит. Во-вторых - еда. Она не была типично больничной. Уж Кристине то знать какой едой кормят в больницах, особенно с таким состоянием как у неё: что-то лёгкое, мягкое, часто на воде, никогда жаренного, жирного и полуфабрикатов. Не факт, что вкусное, но точно - полезное. Однако... макароны с тушёнкой? Хорошо, макароны, с её точки зрения, ещё туда-сюда. А вот тушёнка - такое за свой богатый опыт пребывания в лечебных заведениях Кристина видит впервые. Не то, чтобы она была против, да и с голодухи можно что угодно проглотить, что и сделала. Тем не менее так в больницах не кормят. Поэтому пока Кристину кормили, как маленькую и беззащитную, в её быстро очухивающихся глазах крепло недоверие к происходящему.
Нет, она не спала. Как пробуждаются после наркоза девушка знала, чай на себе испытала не раз и не два. Её не волновало и то, что быстро пришла в себя, намного быстрее, чем в своих прошлых не самых приятных опытах - будущее, как никак. Медицина наверняка шагнула далеко вперёд, в том числе анестезиология. В принципе её не сильно удивила и полная автоматизация. Когда Кристина остепенилась, пошла учиться и попыталась не быть для своих родителей вечной обузой, девушка столкнулась с очень жестокой реальностью, на которую ранее совсем не обращала внимания, - с развитием робототехники найти работу без высшего образования стало вообще невозможно. Но это вы уже и так знаете, но вот что интересно - Кристина, как примкнувшая к протестующим, естественно попыталась вникнуть в вопрос. Серьёзно или поверхностно - сейчас не об этом. А о том, что, как и большинству молодёжи во всём развитом мире, ответ был очень неутешительным, но вполне логичным: бездушные машины всё чаще будут вытеснять людей, как это в своё время произошло на конвейерах. И с этим ничего не поделать. Поэтому встреча с роботами никак не заставили Кристину серьёзно шевелить мозгами - ну подумаешь железяка, да интересно, но сейчас не время удивляться техническому прогрессу. А вот что вынудило - неправильная еда, которую она сейчас, настороженно глядя на свою кормилицу, малыми порциями медленно пережёвывала.
Даю подсказку в чём проблема: машинами, так или иначе, всегда кто-то управляет. И этот кто-то не допустил бы такую простейшую халатность. Сейчас пациентке врач (настоящий врач!) прописал бы какую-нибудь простенькую кашу или бульон, но не такую твёрдую пищу, которая богата сложными соединениями типа животного белка и жира.
Кристина не обладала сколь-нибудь серьёзными дедуктивными способностями, но посчитать "два плюс два" она могла, отчего вкрадывались обоснованные подозрения. Она окинула взглядом свою "палату" ещё раз, но уже более внимательно. Стеклянный бокс явно непростой, не из обычного стекла. Собран он, судя по стыкам, небрежно и наспех. Четыре камеры видеонаблюдения целиком покрывают весь обзор, лишая возможности образоваться слепой зоне. Где-то напротив основного входа была ещё одна дверь в отдельное закрытое помещение и, судя по уходившим оттуда трубам, - это санузел, в котором тоже наверняка пара камер. В купе с металлическим сторожем такая мера предосторожности в отношении пациента, будь он хоть болен самым смертоносным в истории вирусом, избыточна. Пол не больничный, больше похоже на хорошо очищенный подвальный, - знаете-ли, в настоящих палатах редко используют бетон. Стены самого помещения заметно обшарпаны, но нельзя сказать, что вне бокса грязно - достаточно чисто, но не по-больничному. Полицейский робот тоже не мог похвастаться свежестью: теперь то Кристина видела на нём многочисленные царапины, вмятины, левое плечо и вовсе обгоревшее, что говорило о том, что за последнее время он побывал в большом количестве боях. И какие же из этого выводы? Правильно: нормально его обслужить было некому и некогда. Всё это больше походило на то, что она не в "палате", а в своеобразном изоляторе. В следственном изоляторе, а не медицинском.
Холодок пробежался по спине Кристины, словно перекати поле между двумя ковбоями в клишированном кино. Проблема была в том, что один из стрелков - она. Без револьвера. И вообще голой привязана к столбу вниз головой. Настолько безнадёжной рисовалась ей ситуация.
Девушка постаралась взять себя в руки и выбросить нелепые ассоциации. Откуда ей знать, как заведено в этом самом будущем? Мало ли что произошло и какие меры безопасности нынче принимают, особенно против "ВИЧ-плюс"? Просто надо выбросить всякие предрассудки и мнительность о роботах, которые она принесла с собой из двадцать четвёртого года. Подумаешь кормят чем попало, а эти самые роботы потрёпаны - может в Европе разразился и бушует уже не первый год очередной кризис.
Разве что тем желаннее ей хочется свалить домой, в Москву. Но чёртовы консервы, которые она сейчас жевала, никак не выходили из головы. И как про них можно забыть, когда желудок недовольно скрипел. А ведь весь фейерверк только впереди - до кишечника подарочек ещё не дошёл. Ох Кристина чувствует, что изольёт всю душу унитазу от такой первой лакомки впервые за сколько-то там лет. А ведь приготовлено сносно, есть можно, хоть и без изюминки, без воображения, просто и механически.
"Ну не могу ведь я без приключений на свой попец?" - Кристина честно попыталась закатить глаза, но глаза упорно не хотели закатываться.
Глава 2
Представьте, что вас заперли в четырёх стенах. Да, вас кормят, поят, всячески ухаживают, держат в теплоте и чистоте, предусмотрели не только туалет, но и даже душ с чистой водой. Короче говоря, вполне человеческие условия. Если закрыть глаза на некоторые вещи - прямо санаторий. Однако в этом-то и проблема, ибо Кристина не очень-то собиралась закрывать глаза.
Спросите почему? Ответ очевиден. Представьте: нет ни связи с внешним миром, ни даже минимального понимания, что с этим миром, никакой информации и вестей. Ни тебе такого привычного интернета, ни даже допотопного телевизора, никаких журналов или хотя бы. За всё пребывания в своей клетке вы не видели ни одного живого лица. Если не считать роботов, ни с кем не разговаривали. Что уж говорить про то, чтобы дать вам связаться с родными. Вы отрезаны. На сколько вас хватит? Через сколько ваше сознание начнёт придумывать самые фантастические объяснения происходящего? Что вы захотите в первую очередь? Что вы сделаете в первую очередь? О чём попросите в первую очередь? Не каждый готов ответить на эти, казалось бы, простые вопросы, пока сам не попадёшься в такую ловушку.
Вот и Кристина, спустя каких-то трое суток, на четвёртые набралась сил только ради того, чтобы начать ползать по стенкам. Её не выпускали, ничего не сообщали. Просьбы хотя бы связаться с родственниками - настойчиво игнорировались.
Кристина ещё раз вспомнила за что в том числе в её время протестовали против введения во все сферы робототехники: машины бездушны, не имеют чувств и фантазии, очень плохо понимают человека, особенно если тот попал в беду или ему стало плохо. Только когда больному очевидно не здоровиться и уже находится чуть бы не в при смерти робот-консультант в каком-нибудь магазинчике бытовой техники поймёт, что клиенту нужно не предлагать выбрать вот этот новенький пылесос, рассказывая какие новые чудесные режимы появились в обновлённой модели, а необходимо срочно вызвать скорую помощь или, хотя бы, менеджера. А до того - не достучишься. Машины не способны купировать неизвестную для них проблему, а только решать её. Они чётко следуют программе и на все мольбы, слёзы и истерики, просьбы войти в положение и детально разъяснить ситуацию или связаться с начальством, будут реагировать одинаково. В данном случае - игнором. И все вопросы из серии "Когда меня выпустят?", "Где мой врач?", "Можно поговорить с мамой?" тонули в машинном безразличии. Иногда оно сдабривалось улыбкой, да только та была настолько фальшива, что раздражала ещё сильнее, чем полный игнор.