Вот в чем было дело: у одной старой дамы, была альдернейская[3] корова, которую она любила как дочь. Вы не могли сделать ей самого короткого визита, чтоб вам не рассказали об удивительном молоке или об удивительной понятливости этого животного. Целый город знал и ласково смотрел на любимицу мисс Бетти Баркер; следовательно, велики были симпатия и сожаления, когда, в неосторожную минуту, бедная корова провалилась в яму с негашеной известью. Она застонала так громко, что ее скоро услыхали и спасли; но все-таки бедная потеряла много шерсти и была вытащена почти голою, холодною, в самом бедственном положении, с обнаженной кожей. Все жалели о корове, хотя немногие могли удержать улыбку при её смешной наружности. Мисс Бетти Баркер решительно заплакала от горя и беспокойства и говорила, что она думала попробовать сделать корове ванну из деревянного масла. Может быть, это средство посоветовал кто-нибудь из тех, к кому она прибегала за советом; но предложение это было совершенно убито решительными словами капитана Броуна:
«Наденьте на нее фланелевую фуфайку, если хотите сохранить в живых. Но мой совет: тотчас убить бедняжку».
Мисс Бетти Баркер отерла глаза, с чувством поблагодарила капитана; принялась за работу и через несколько времени весь город толпился на улице, чтоб видеть альдернейскую корову, кроткоидущую на пастбище в темно-серой фланели. Я сама видела ее несколько раз… Видали ли вы когда-нибудь коров, одетых в серую фланель?
Капитан Броун нанял небольшой домик в предместьи города, где жил с двумя дочерями. Ему, должно быть, было более шестидесяти в то время, когда я в первый раз посетила Крэнфорд после моего переселения из него. Но у него был мощный, мускулистый, упругий стан; голову он держал прямо, ходил живо и все заставляло его казаться моложе своих лет. Старшая дочь его на вид была так же стара, как и он, и открывала тайну: он был старше чем казался. Мисс Броун, должно быть, было лет пятьдесят; она имела болезненное, мучительное, озабоченное выражение в лице; казалось, что веселость молодости давно исчезла у ней с лица. Но даже и в молодости она должна была иметь безобразные и грубые черты. Мисс Джесси Броун была десятью годами моложе сестры и лучше её в двадцать раз. Лицо её кругло, с ямочками. Мисс Дженкинс сказала однажды, рассердившись на капитана Броуна (а за что, я сейчас вам расскажу), что она полагает, мисс Джесси уж пора оставить свои ямочки и не пытаться целый век казаться похожей на ребенка. Это правда; в лице её было что-то детское и будет, я полагаю, до самой её смерти, проживи она хотя сто лет. Глаза её огромны, вечно чему-то удивляются, голубые, прямо-смотрящие на вас; нос некрасивый, вздернутый; губы красны и влажны; она носит волосы небольшими рядами буклей, подкрепляющих эту детскую наружность. Не знаю, была ли она хороша, но её лицо нравилось и мне и всем, и не думаю, чтоб она была виновата в своих ямочках. У ней было что-то отцовское в привлекательности походки и приемов, и каждый наблюдатель женского рода миг открыть легкое различие в одежде двух сестер; наряд мисс Джесси стоил двумя фунтами в год дороже наряда мисс Броун. Два фунта были огромной суммой в годовых расходах капитана Броуна.
Таково было впечатление, сделанное на меня семейством Броунов, когда я в первый раз увидела их в крэнфордской церкви. Капитана я встречала прежде, по случаю дымящегося камина, который он исправил простым изменением в трубе. В церкви он держал у глаз двойной лорнет во время утреннего гимна, а потом прямо поднял голову и пел громко и внятно. Он читал отповеди громче дьячка, старика с пискливым, слабым голосом, который, я полагаю, обижался звучным басом капитана и поэтому затягивал все выше-и-выше.
При выходе из церкви, бодрый капитан оказал самое любезное внимание двум дочерям своим. Он кивал и улыбался знакомым, но не подавал руки никому до тех пор, покуда не помог мисс Броун распустить зонтик, не освободил её от молитвенника и терпеливо не подождал покуда она дрожащими, нервными руками, приподнимет платье, чтоб пройти по мокрой дороге.
3
С острова Альдерней привозятся коровы, пользующиеся такою же известностью, как у нас холмогорские.