Он взял шляпу при этих последних словах. Я узнала от мисс Мэтти, что действительно все было сделано. Призывали доктора, пользовавшегося большой известностью в наших окрестностях, и каждое его предписание было исполнено, несмотря на издержки. Мисс Мэтти была уверена, что они отказывали себе во многом для удобства больной, но никогда о том не говорила; а что касается до мисс Джесси: «Я точно думаю, что она настоящий ангел», сказала бедная мисс Мэтти, совершенно взволнованная. «Видеть, каким образом она переносит брюзгливость мисс Броун и с каким веселым лицом встает утром после целой ночи, во время которой переносила брань, просто восхитительно. Она так мило принимает капитана за завтраком, как будто спала целую ночь в постели королевы. Душенька! вы никогда уже не стали бы смеяться над её жеманными локончиками или её розовыми бантиками, если б видели ее так, как я.» Я могла только чувствовать сильнее раскаяние и смотреть на мисс Джесси с удвоенным уважением, когда встретилась с нею потом. Она казалась поблекшей и изнуренной, а губы её начали дрожать, как будто бы она была очень слаба, когда она говорила о своей сестре; но она просветлела и проглотила слезы, блиставшие в её милых глазах, когда сказала:
– Но, право, что за город Крэнфорд в отношении доброты! Я думаю, что если у кого-нибудь бывает обед получше обыкновенного, то самое лучшее блюдо отправляется в покрытой миске для моей сестры. Бедные люди оставляют самые ранние овощи у нашей двери для неё. Они говорят резко и сурово, как будто стыдятся этого; но, право, их озабоченность часто проникает мне прямо в сердце.
Слезы воротились и потекли градом; но через несколько минут она начала бранить себя и ушла такою же веселенькой мисс Джесси, как всегда.
– Зачем, однако, этот лорд Маулеверер не сделает чего-нибудь для человека, который спас ему жизнь? сказала я.
– Ну, видите, может быть, у капитана Броуна есть на то какая-нибудь причина; он никогда не говорил ему о своей бедности и прогуливался с милордом с таким же счастливым и веселым видом, как принц; а как они никогда не привлекали внимания на свой обед извинениями, и как мисс Броун было в тот день лучше и все казалось весело, смею сказать, милорд не знал ничего о том, как много забот у них на заднем плане. Он присылал довольно часто дичь прошлой зимой, но теперь он уехал за границу.
Я часто имела случай приметить пользу, которая извлекалась из ничтожных предметов в Крэнфорде; розовые листья собирались прежде, чем упадали, чтоб сделать душистое куренье для тех, у кого не было сада; небольшие пучки лаванды посылались, чтоб усыпать ящики какого-нибудь городского обитателя, или зажигаться в комнате какого-нибудь больного. Вещи, которыми многие презрели бы, и дела, которые едва ли показались бы достойными исполнения, все наблюдались в Крэнфорде. Мисс Дженкинс утыкала сухой гвоздикой яблоко, чтоб надушить приятным образом комнату мисс Броун, и по мере того, как втыкала каждую гвоздику, она произносила фразу в джонсоновском вкусе. Точно она никогда не могла думать о Броунах, не говоря о Джонсоне; а так как теперь они беспрестанно были у ней в мыслях, то мне приходилось слышать порядочное количество длинных, высокопарных фраз.
Капитан Броун пришел однажды поблагодарить мисс Дженкинс за множество небольших одолжений, о которых я ничего не знала до тех пор. Он вдруг состарился; громкий бас его дрожал; глаза потускнели и морщины на лице сделались глубоки. Он не мог говорить весело о положении своей дочери, но разговаривал с мужественной, благочестивой покорностью и немного. Раза два он сказал:
– Чем Джесси была для нас, одному Богу известно!
И во второй раз торопливо вскочил, пожал всем руки, не говоря ни слова, и ушел.
В этот день мы приметили небольшие толпы на улице, слушающие с ужасом на лице какие-то рассказы. Мисс Дженкинс удивлялась, что бы это могло быть, прежде чем решилась на не совсем приличный поступок, то есть послать Дженни разузнать.
Дженни воротилась с лицом, побледневшим от ужаса.
– О, ма-ам! о, мисс Дженкинс! капитан Броун убит на этой гадкой, ужасной железной дороге, и она залилась слезами.
Она также со многими другими испытала доброту бедного капитана.
– Как?… где… где? Великий Боже! Дженни, не теряй времени на слезы, рассказывай нам скорее.
Мисс Мэтти тотчас выбежала на улицу и схватила за ворот человека, рассказывавшего эту историю.
– Пойдем… пойдем сейчас к моей сестре… мисс Дженкинс, дочери пастора. О! скажи, что это неправда, кричала она, притащив испуганного извозчика в гостиную, где он стал с мокрыми сапогами на новый ковер и никто не обращал на это внимания.