Адъютант опасался, что подобная ситуация может произойти и сегодня, когда появился у Крауса этот странный капитан с обожженным лицом. Рейманн выполнил приказ шефа и обошелся с прибывшим очень холодно, показывая ему пальцем открытую дверь кабинета. Через пять минут Краус вышел в секретариат и приказал адъютанту приготовить две чашки настоящего кофе.
Уже тогда он бросал гневные взгляды. Рейманн чувствовал, что у него будет сегодня нездоровый юмор.
Теперь, после почти получасового диалога, Краус открыл дверь и попрощался неохотно с гостем.
— Вилли, — сказал он адъютанту сухим тоном, — через час я хочу видеть на моем столе список всех работников гестапо в Бреслау. Потом можешь идти в казармы. Завтра утром на твоем столе ты найдешь тот же список с подчеркнутыми фамилии. Ты напишешь письмо шефу гестапо с просьбой отправить ко мне на разговор людей, носящих подчеркнутые мною фамилии. — Краус посмотрел на Рейманна протяжно и заорал: — Ты понял приказ, идиот? Или снова его понимаешь, видимо, как сегодня, когда я тебе сказал очень вежливо отнестись к господину капитану Моку? Проси прощения у господина капитана за свое высокомерие, ну же!
— Извините, — буркнул Рейманн.
Не ошибся. Хорошо знал своего шефа.
Бреслау, суббота 17 марта 1945 года, четверть восьмого вечера
Капрал Хелльмиг радовался, что сегодня в последний раз охраняет переход на Викторияштрассе. Близость линии фронта порождала в нем смутное беспокойство. Это был даже не страх перед попаданием в плен, перед жестокими сибирскими температурами или перед пулей в затылок. Хелльмиг боялся неизвестного монстра, который подстерегал при входе в проклятый подвал.
Он показался ему вампиром или оборотнем, спрятанным в подвальной темноте, питающимся крысами и падалью. Капрал вспоминал рассказы, которые затевали шепотом ветераны восточного фронта, выздоравливающие, которые, как и Хелльмиг, залечивали раны в Карлсбаде.
Слышал о косых глазах варваров, об их презрении к смерти, а также об донимающих их болезнях и насекомых. Он боялся тех как чумы, как необузданной заразы — в любом случае, глубоко верил, что они являются ее носителями. Поэтому внимательно наблюдал за каждой крысой, которая бежал по тоннелю с «русской стороны», от Викторияштрассе — не падает ли, не плюется ли кровью и не корчится ли в муках.
Потому что не дано ему было видеть у грызунов симптомов заболевания, он проклинал свой собственный страх перед воображаемый чумой и стрелял в гневе в маленькие существа, не обращая внимания на робкие голоса подчиненных о необходимости экономии боеприпасов.
Теперь сделал то же самое. Видя крадущуюся крысу, выстрелил.
Через некоторое время рикошет гудел и свистел по стенам. Крыса ушла из жизни, что еще сильней рассердило Хеллмига. Прицелился еще раз, но не выстрелил.
Кто-то положил ему руку на плечо. Тяжелую и враждебную. Капрал вздрогнул, обернулся и увидел черную маску, едва прикрывающей обожженное, израненное лицо.
Хелльмиг крикнул. Ему показалось, что это тот самый вампир из его страхов.
— Нехорошо, капрал, так стрелять в полезные существа, — сказал старик. — Вы не задаетесь даже вопросом, какие они умные. А теперь к делу. Узнаете меня, капрал? Позавчера утром, пароль: Dum spiro.
— …spermo, — ответил капрал.
— Spero, капрал Хелльмиг, — улыбнулся Мок. — Когда я был в вашем возрасте, тоже думал только об одном. Узнаете меня?
— Да, узнаю, господин капитан. — Хелльмиг смотрел на Мока с тревогой человека, которого начальник застукал на растрачивании боеприпасов.
— У меня к вам несколько вопросов. — Мок посмотрел вверх, в сторону туннеля, откуда с потолка сорвалось несколько полос пыли. — В последние дни кто-то, кроме меня, пробирался на русскую сторону?
— Да, — ответил Хелльмиг и начал напрягать память. Ему понравилось, что этот высокий офицер «крипо» не делает ему никаких замечаний о расточительность, с которой стрелял по крысам. Он хотел как можно лучше и как можно точнее описать этих людей. — В субботу 14 марта я начал службу здесь. Вечером того же дня приехал какой-то кюбельваген[19]. Управлял им офицер в мундире СС. По-моему, лейтенант. Оберштурмфюрер СС. — Мок почувствовал себя, как много лет назад, когда нападал на след, когда чувствовал запах страха у животных, когда в поисках преступников он пронизывал воображаемым взглядом стены домов.
— Он был один?
— Нет, рядом с ним сидел его адъютант.
— Как он выглядел?
— Не присматривался к нему пристально. Мне показалось, что он спал.
— Спал?
— Так он выглядел. Он сидел не двигаясь на переднем сиденье, рядом с водителем, тем оберштурмфюрером СС, и имел закрытые глаза.
— Вы можете дать мне какую-то примету этого адъютанта? Большой, маленький, толстый, лысый, рыжий?
19
Выдвинутая Гитлером идея народного автомобиля при Гитлере так и не была реализована. Вместо этого народный автомобиль превратился в автомобиль военный — на базе будущего Фольксвагена Жука, который назывался KdF-Wagen (KdF = Kraft-durch-Freude = Сила-через-Радость), был создан лёгкий армейский автомобиль. Вторая часть этого немецкого слова всеми безошибочно переводится как автомобиль, то первая знакома далеко не всем автомобилистам: Kübel — это множественное число слова Eimer, которое переводится как ведро. Почему автомобиль получил такое прозвище? Дело в том, что в Кюбельвагене всё было сделано из оцинкованного железа, даже сиденья.