Мальчик улыбнулся как самый невинный из демонов и стал расстёгивать воротник рубашки, глядя мне в глаза, показал татуировку на том же месте, что и у Алана, и сказал:
– Я – глаза и руки Алана Иссадора, властителя Каста-Гранда и наследника владыки Грани Ис. Вы согласны поговорить с ним?
Я внимательно посмотрела на татуировку – немного расплывшийся кулак в шестиграннике, под ним чуть менее расплывшийся меч, над ним чёткий и красивый глаз в треугольнике, справа совсем свежая перьевая ручка, слева в том же стиле книга под солнцем.
«Родственник, воин, связист, поверенный, да ещё и преподаватель – вот это жизнь у мальчика. Или Алан просто настолько в отчаянии от дефицита кадров, что готов использовать годных сотрудников для всех видов деятельности, лишь бы справлялись и не предали.»
– Да, я согласна.
Он кивнул, закрыл глаза, лицо стало спокойным и расслабленным, а потом резко изменилось, и открыл глаза уже не мальчик, а стопятидесятилетний демон. Я на миг пришла в шок от того, как сильно изменило лицо всего лишь напряжение мышц, это было то же самое тело, но в нём было другое сознание, и голос звучал совершенно по-другому.
– Здравствуй, принцесса.
Я молча кивнула, он усмехнулся с горьковатой иронией, как будто ничего другого и не ожидал, но всё равно расстроился. Посмотрел на меня, медленно проведя взглядом от ладоней до глаз, потом вниз до Печати, скрытой под одеждой. Прочистил горло и ровно сказал:
– Я тебе очень благодарен, это было вовремя и сильно помогло, но уже всё хорошо, и ты можешь перестать это делать.
– Хорошо.
– Если я могу чем-нибудь тебе отплатить, то все мои ресурсы в твоём распоряжении.
– Платят за работу, а это была не работа. Я поставила на тебе свою Печать, насколько я помню, она означает благословение сильного, дарующего защиту верному. За подаренное не платят, его просто принимают и всё.
Он опустил глаза, помолчал и сказал шёпотом:
– Я очень хреновый верный, принцесса.
– Зато я нормальный сильный.
– Это да, – он усмехнулся и опять посмотрел на меня, в глаза, потом на губы, тут же резко опустил глаза и опять поднял, как будто спеша проверить, заметила я или нет. Я ровно сказала:
– Я буду тебе благодарна, если ты больше не будешь так с собой обращаться. Но если это вдруг случится, я помогу чем смогу, можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо.
Я кивнула. Хотела сказать, что мне было не сложно, но не стала – враньё, мне было сложно, но я не жалела о сделанном. Администрация Верхнего во всех газетах отчиталась о том, что это было плановое обрушение, о котором даже где-то предупреждали, и что пострадавших и материального ущерба нет. Меня это сильно успокоило, но даже если бы всё не сложилось так удачно, я бы не жалела.
Алан посмотрел на мои руки, неловко сжал в кулаки свои, потом спрятал их в карманы и предложил:
– Встретимся?
– Нет.
По каналу опять плеснуло болью, точно так же, как раньше, мне казалось, он должен был давно привыкнуть и остыть, но это было не так. Алан замер как изваяние, памятник вечной скорби о двух жертвах одной катастрофы, спровоцированной его личной ошибкой. Мне одновременно хотелось его пожалеть и успокоить, и просто закрыть дверь, прогнав к чёртовой матери подальше, но я не сделала ничего из этого. Утешать я не умела, мои жалкие попытки найти хорошее и приободрить воспринимались утешаемыми как издевательство, всегда, я пока не встречала исключений, и экспериментировать на Алане не хотела. А второй вариант просто выглядел грубо.
Алан поднял глаза и сказал:
– Я всё ещё люблю тебя, принцесса Лея.
– Прости, я тебе не верю. Не могу сказать, что я эксперт в любви, но я видела её несколько раз со стороны, она не похожа на то, что происходило между нами в те кошмарные две недели. Я не хочу это повторять. Прощай, Алан, – я попыталась закрыть дверь, он схватился за неё рукой и не позволил.
– Это не конец. Теперь ты знаешь, почему. Я всегда буду в твоей жизни, а ты будешь в моей.
– Кем тебе приходится этот мальчик?
– Дальним родственником, вроде племянника. А что?
– Вот примерно так и я буду.
Он усмехнулся, как будто мог многое сказать по этой теме, но решил сделать это не сегодня, и шёпотом сказал, опуская руку:
– До встречи, принцесса Лея.
Я молча кивнула, он закрыл глаза, а открыл их уже семнадцатилетний мальчик. Я смотрела на его перевоплощение с лёгким страхом – это выглядело как магия, но магии в этом не было, просто расслаблялись мышцы и напрягались по-другому. Лицо разгладилось, за секунду став более молодым, мягким и симметричным, исчезли мелкие морщинки, появились новые в уголках глаз, мальчик шкодно улыбнулся и шёпотом спросил:
– Можно автограф?
– Нет.
Он на миг закатил глаза и посмотрел на меня так, как будто я не поняла шутки:
– Мне нужна ваша подпись на бланке приёма доставки, я курьер. Вот, – он наклонился и поднял коробку, которая стояла сбоку, вне поля моего зрения, на коробке лежал бланк и ручка. Мальчик радостно улыбнулся и протянул коробку мне: – Это вам, получите-распишитесь.
Судя по размеру коробки и металлу в ауре, там был очередной телефон, я молча качнула головой и попыталась закрыть дверь. Мальчик успел вставить ногу.
Я посмотрела на него с возмущением, он улыбнулся как самый бессовестный котёнок, который творит беспредел, точно зная, что всегда успеет убежать от возмездия, и миленько промурлыкал:
– Госпожа Лея, прекраснейшая из принцесс, вы не представляете, каким счастливым меня сделает эта крохотная подпись. Неужели вы не хотите сделать меня счастливым? Это же так легко. Одно маленькое движение ручкой...
Эта очаровательная невыносимость и улыбка-прожектор заставляли меня думать о том времени, когда у Алана тоже будут полчища детей, таких же невыносимых, непобедимых и великолепных.
– Что тебе за это пообещали?
– Машину!
– Ты водить её умеешь хоть?
– Я научусь, – он улыбался как победитель, маленькими танцующими шагами подходя ко мне всё ближе и протягивая ручку. Я подумала о том, что Алан, наверное, просто хотел подарить племяннику машину, и даже если я не подпишу, всё равно подарит, но чуть позже, так что разницы особой нет. И подписала.
Пацан радостно схватил бланк, сунул мне коробку, подарил самую демонскую улыбку из всех, что я видела за последний месяц, шутливо отдал честь и убежал вприпрыжку. В следующий раз я увидела его на дополнительных занятиях по ПДП, он их вёл.
В коробке оказался ноутбук, я спрятала его в сейф, ни разу не включив.
***
Остаток ноября прошёл спокойно. Двадцать пятого я получила первую зарплату, треть отнесла в банк на погашение кредита, две трети распределила на месяц. Столовая наконец-то открылась, кормили там вполне сносно, так что от голода я не страдала. Синий свитер пригодился на работе – я сложила его в форме подушки, и мы с доктором по очереди на нём спали в перерывах между вызовами, потому что настоящую подушку у нас отобрали – в Верхнем был дурацкий закон, запрещающий организацию спальных мест в комнатах отдыха сотрудников неотложки. Запретить хранить там одежду нам никто не мог, и мы выкручивались. Зато администрация подарила нам телевизор, у меня это вызвало приступ биения себя ладонью по лбу, но остальные сотрудники новшество оценили, он вообще не выключался. Иногда по новостям показывали Алана, иногда даже вместе со мной, большая часть коллег меня не узнавала, но некоторые поглядывали с подозрением.
Однажды дежурный врач разбудил меня словами: «Гляди, твоего этого показывают», я отмахнулась и отвернулась, но интервью невольно слушала, мысленно видя лицо Алана через интонации.
– Алан, дорогой, скажи мне вот прям честно – ты помолвку разорвал или нет?
– Ни в коем случае. Оставь надежды, я уже потерян для общества навсегда, – Алан смеётся, журналистка корчит хныканье:
– Но я не видела тебя с ней ни разу после открытия стадиона!
– А с кем-нибудь другим ты меня хоть раз видела?
– Ну, как сказать. Ходят слухи, что тебя видели с известной моделью.