Полностью ошарашенный маат пытается стать по стойке смирно.
Бартль делает несколько шагов к этим двоим.
— Вам здорово повезло, что вы остановились! — говорит он кичливо.
— Почему?
— В противном случае я бы вам весь магазин выпустил по колесам! — Бартль снова рядится в свою роль бравого вояки.
— А откуда Вы здесь? — интересуется второй парень, ефрейтор, у Бартля.
— С луны и еще дальше, — напускает на себя важный вид Бартль, — У вас есть что выпить? Дьявол, у меня буквально пожар в кишках!
— Попридержи-ка коней! — командую Бартлю.
Теперь только маат, кажется, видит нашу колымагу.
— Ого, а это что за чудо? — спрашивает он, и оба осторожно приближаются к «ковчегу».
— На спущенных стоит! — произносит ефрейтор.
— У нас просто нет домкрата, — говорит Бартль.
— Молотком и ручником можно было! — получает в ответ.
— Запаска тоже пробита! — восклицает Бартль.
Я все еще не могу понять происходящее: Это судьба? Ведь как ни суди, подобная сцена здесь совершенно невероятна!
Я не могу воспринять эту машину с номерным знаком группы обслуживания военно-морских сооружений. Здесь в Эльзасе? Если бы вдруг раздался щелчок и полуторка растворилась бы в воздухе, мир для меня снова пришел бы в порядок. Но вот таким образом?
— Вы ранены, господин лейтенант? — участливо спрашивает долговязый малый и указывает на мою руку.
Я лишь киваю, так как не готов ответить в своем замешательстве. Затем, однако, спрашиваю:
— Здесь поблизости есть военный госпиталь?
— Ну да, господин лейтенант, — отвечает маат, с готовностью.
— И где?
— Прямо в Саверне. Не далее десяти километров отсюда, господин лейтенант.
Маат смотрит мне в глаза и спрашивает:
— У Вас ведь все нормально, господин лейтенант?
И когда я киваю:
— Откуда Вы едете на этом драндулете, господин лейтенант?
— Прямиком из La Pallice! — опережает меня Бартль и стучит при этом себя в грудь.
— С такими колесами и при такой перегруженности машины…?
— Да — мы такие! Вместе со всем этим мы и добрались от La Pallice досюда! — на этот раз Бартль снова дает быстрый ответ.
В этом он весь — наш старый Бартль! Или же он просто хочет придти мне на помощь, потому что видит, как мне трудно?
— Наша запаска, к сожалению, вам не подойдет, — произносит маат.
— Жаль! А есть ли здесь где-нибудь шины? — спрашиваю его.
— Нет, господин лейтенант — шины сейчас дефицитный товар… А Вы можете пока оставить свою машину здесь и забрать ее позже?
— Ну не с нашими же вещами и довольно объемной почтой! — отвечаю ему и чрезвычайно доволен, что снова могу говорить обычным голосом.
— Понято, — господин лейтенант, — произносит маат беззлобно.
Приятный человек, как кажется, и чисто выбрит. Конечно, полный контраст с нашими бородами и сотрясающей меня нервной дрожью.
— Тогда перегрузим! — решает маат. — Но только в авральном порядке, давай, давай! — обращается он к ефрейтору. И объясняет мне резким, командным голосом:
— Мы ведь уже здорово припозднились с Вами, господин лейтенант.
— А что Вы везете? — интересуюсь у него.
— Молоко.
— Что за молоко?
— Молоко для завтрака, господин лейтенант!
Я с опозданием понимаю то, что услышал.
— Для завтрака? — спрашиваю непонимающе.
— Да, господа требуют свежее молоко, господин лейтенант.
Теперь удивляется даже «кучер». Бартль буквально проглотил язык. Но затем он спасает себя в действии:
— Тогда поспешим! Вчетвером мы это в пять минут сделаем!
…требуют свежее молоко? Я не понимаю… Но, ведь я же все правильно расслышал! Завтрак… это я тоже слышал. Что только должна означать вся эта чепуха?
Ефрейтор уже подогнал машину ближе и открыл кузов, где и в самом деле стоят два бидона молока, и больше ничего.
Бартль исчез в «ковчеге» и, не рассматривая упаковки и бандероли, подает их за собой в дверь. «Кучер» принимает их и передает дальше, маату, а тот протягивает наверх, ефрейтору. Дело спорится! Все идет как по маслу! Тут уж мне стоит только удивляться!
Но меня вновь охватывает странное, гнетущее ощущение нереальности: Автофургон с номером Морфлота посреди дороги в Эльзасе, в качестве молочной повозки!
Направлен ли он лично Богом для нашего спасения? Остается лишь возопить в благодарности: Боже! Веди нас и дальше десницей своею до самого Отечества… или что-то подобное.
Последней Бартль берет курьерскую сумку с переднего сидения и хочет ее также передать.