Тит посадил меня на стул перед Николаем Ивановичем и сказал:
- Али, ты папе расскажи, он пОсОветует чО-нить от БогУ! Он к Нему ближее ведь!
— Тит, ступай к себе! Мы с Алексеем поговорим без тебя. А к Богу близок каждый, кто обращается…
Тит удалился. И я нерешительно рассказал о том, что ко мне прилип Май Деев, что он меня бил, что он украл мою скрипку и теперь…
— Он хочет, — я залился красной краской, — это… заняться со мной любовью… а я не могу… Я не знаю, что делать.
И я подавленно замолчал. Чем мне сможет помочь этот усталый странный человек?
— Алексей, то, чем хочет заняться с тобой этот Май, не любовь. Апостол Павел в послании к коринфянам говорил, что любовь «не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла». Любовь проявляется в жертвовании, как Господь жизнь отдал за нас с тобой – из любви! А твой Май превозносится, ищет своего и бесчинствует. Этому нельзя потакать! То, чего он хочет, великий грех. Может, он это и не осознает еще, хотя к этому возрасту уже нужно бы различать добро и зло!
— Он, Николай Иванович, уже много зла совершил! Он матерится, он унижает людей, он курит анашу, он…
— Не нужно мне о нем рассказывать. Не торопись судить. Сейчас главное - это то, что тебе делать. Я думаю, нужно сообщить в государственные органы, рассказать родителям, учителям…
— Дело в том, что он сломает мою скрипку. И он сделает это! Я не выдержу…
— Алексей, но скрипка — это дерево, металл и пластик. Дороже то, что душой называется.
— У моей скрипки тоже есть душа! Вы не слышали её звук!
— Тссс… Алексей, душа есть только у человека, ею нас Господь наделил.
— Неправда, моя скрипка с душой!
— Я воспитывался в спецучреждении, родителей посадили за веру, поэтому я с трех лет по детским домам мыкался, видел страшное. Не буду тебе рассказывать. Но у меня была подружка — канарейка. Она чирикала только со мной, никто в нашей мальчишеской комнате не удостаивался такой чести. Мне казалось, что канарейка как человек, я ей рассказывал свои смешные тайны, делился переживаниями. И мне казалось, что она единственная, кто меня понимает, отвечает мне на своем языке. Нам запрещали выносить клетку с ней из комнаты, а я надеялся, что канарейка меня понимает, она мой друг. Вынес, открыл дверку, а птичка улетела. Я умолял её, просил вернуться, а то мне попадет… Но… Это мне был урок. Душа есть только у человека!
— Моя скрипка — не канарейка, вы просто её не слышали!
— В фашистской Германии пост начальника гестапо какое-то время занимал Гейдрих. Он был первоклассным скрипачом и ценителем музыки. Играл не только Вагнера. Для него доставляли бесценные скрипки, в том числе отобранные у евреев, конфискованные у завоеванных народов. И вот в перерывах между казнями Гейдрих играл на Амати и Стайнере. Говорят, подчиненные плакали от умиления. Представь, какой у тех скрипок был звук, зная, что Гейдрих отличный исполнитель. Скрипка имеет душу только посредством музыки, но скрипка – это инструмент. Ради него губить свою душу не нужно. Кроме того, поощрять этого мальчика своим согласием - это губить и его душу тоже. Он так и не узнает, что есть любовь, так и не оставит младенческое, как сказал апостол Павел.
— У меня нет сил ему противостоять. Понимаете, он давит, преследует… А я слабый хлюпик.
— «Мы не сильны против истины. Мы сильны за истину», — Николай Иванович опять цитирует Новый завет. — Ты сможешь, проси у Господа сил… Давай, я помолюсь за тебя.
— Спасибо.
Николай Иванович встал на колени перед столом, я последовал его примеру. Он закрыл глаза, сложил руки лодочкой и обратился к Богу. Очень простыми словами, без всяких старославянских или латинских слов, без речитатива. Просто взял и сказал Богу обо мне, попросил его увидеть и помочь. Эти его простые слова молитвы меня успокоили. Я решил, скажу ублюдку: «Нет!» Я даже уснул на кровати Пашки, провалился в сон, как в яму. Мне снился Бог. Не помню, что и как он делал, как выглядел, что говорил, но это был Он!
С утра позвонил тете Анечке и сказал, чтобы она не приходила, так как я у друга. А раз факультатив по математике отменили, а на физику я не хожу, это значит, что и мне, и Титу только на кружок по английскому к одиннадцати. Мы налопались с утра блинов со сметаной и со сгущенкой, погуляли во дворе с коровинской собакой — беспородной Шныркой. И только потом пошли в школу, которая недалеко.
Мая увидел после английского, он меня поджидал у выхода. Отстранил от меня Тита и тихо спросил:
— Не заболел?
— Нет.
— Дома не ночевал?
— Тебе какое дело?
— В полицию-то пойдешь?
— Н-н-нет…
— Где студия находится, помнишь?
— Да.
— Сегодня в пять. Будешь?
— Да.
— Хороший мышонок! — и погладил меня по волосам. — Не бойся, не трону и другим не дам.
Придется сегодня идти. Тит предложил меня сопровождать, чтобы вступиться «если чО». Но я отказался, одного Арсена хватит, да и что можно сделать против целой банды? Как мне сказать Маю «нет» так, чтобы он всё-таки не впал в ярость? Надо тянуть время, вдруг что решится само собой! До пяти успел ещё в инете посидеть, с мамой поговорить по телефону, разобрать аппликатуру одного из фрагментов третьей сонаты Грига. А потом поехал в студию.
Студия «Маёвки» находится в нашей же школе. В помещении бывшей пионерской комнаты. Все стены обклеены постерами, какими-то бумажками с текстами, изображениями наподобие татуировок, в углу валяется целая гора проводов, из которой Серега Сергеев (его все из-за имени «Эсэс» называют) периодически выуживает какие-то шланги и шнурки. Разумеется, на окнах решетки, так как инструменты, особенно синтезатор, очень дорогие. Главное место занимала сияющая барабанная установка. На столе грязная посуда, компьютер, тут же эквалайзер, по углам внушительные динамики, стулья в беспорядке повсюду да обшарпанное кресло. Подозреваю, что кресло – трон для местного падишаха — Мая Деева. Репетиции всегда проходили вечером, чтобы не повредить учебному процессу и, наверное, чтобы законопослушные учителя не увидели, как рокеры выпивают пиво и чего-то курят.
Май ждал меня на улице. Хотя делал вид, что просто курил в компании с Капитошей (по фамилии Капитонов, имени я даже и не знаю). Увидев меня, он мотнул головой, и Капитоша смылся в школу. Я поднялся на крыльцо и остановился перед Маем.
— Молодец, даже не опоздал. В студии мы общаемся только по поводу моей музыки, ДРУГИЕ ВАЖНЫЕ ТЕМЫ можешь обсудить со мной позже. Понял?
— Понял.
— Пойдем, не дрейфь!
Взял меня под руку и повёл в студию. Там были все в сборе.
— Товарищи! — провозгласил он с порога. — У нас обновление кадрового состава! Не прошу любить и жаловать, только жаловать. Али. Так и представлять будем, если понадобится. Скрипка! Это Капитоша — наш барабанщик, близко к нему не подходи, воняет, моется раз в месяц, в дредах блохи.
Капитоша только хмыкает, жмёт мне руку, и нисколечко от него не пахнет.
— Это Эсэс — наши клавиши, вы не вместе на хор ходили?
— Вместе, — отвечаем мы, и Серега мне улыбается, он так-то хороший парень.
— Это Дюха — басы, сегодня чист, как стекло. Только попробуй налакаться завтра!
Кабыкин хмуро жмёт мне «пять».
— Это Никитос, вы знакомы!
Никита вновь пошёл пятнами.
— Это Кир — поставщик бодрящих средств, важное лицо нашего коллектива, тебе выдаваться не будет.
Долговязый Кирилл меня по-дружески обнял и шепнул:
— Дам попробовать…
— Это Жека — наш звукарь и часто автор текстов, думает поместить татуировки на лице и на члене, я проверял - там ещё нет!