Легенда о крещении Владимира напоминает мотивы житий Георгия Амастридского и Стефана Сурожского, где русские князья, захватившие греческие города, оказываются поражены внезапным недугом и исцеляются после крещения или возвращения разграбленных святынь. Но в агиографической традиции, связанной с Владимиром, этот князь сопоставляется с самим апостолом Павлом, ослепшим после явления ему Иисуса, когда тот собирался устроить гонение против христиан, и обретшим зрение после крещения. Мотив болезни Константина Великого, от которой тот избавился благодаря крещению, приведен у Георгия Амартола; согласно Саге об Олаве Трюггвасоне и сообщению миссионера Бруно Кверфуртского князь склоняется к христианству благодаря увещеваниям благочестивой жены.
Согласно летописной Корсунской легенде, женившись на прибывшей в город Анне, князь возвращает Корсунь Византии в качестве свадебного дара — вена. Конечно, политическая реальность была более сложной, чем это изображалось летописцем, следующим собственным установкам христианского просвещения. Вместе с тем сама Корсунская легенда основывается, конечно, на исторической традиции — предании: в Херсонесе, по свидетельству летописца, сохранились церковь Василия, в которой князь принял крещение, «палаты», в которых пребывали Владимир и Анна; с собой и царицей из Корсуня князь взял Настаса Корсунянина, предавшего ему город во время осады и игравшего затем значительную роль при княжеском дворе, корсунских попов с мощами св. Климента и его ученика Фифа, даже бронзовые статуи и квадригу — трофеи, стоявшие во времена составления летописи за построенной Владимиром церковью Богородицы (Десятинной). Исследователи, начиная с А. А. Шахматова, полагают, что сама Корсунская легенда, предание об основании Десятинной церкви и др. были составлены корсунским клиром Десятинной церкви. Христианские святыни, клир, а возможно, и славянские книги, который Василий II мог прислать с Анной из завоеванной им Болгарии, были необходимы для основания новой церковной организации.
Кроме того, удачный поход должен был продемонстрировать языческой Руси силу христианского Бога, к которому обратился ее «оглашенный князь»: дарованные крестом победы над врагом убедили самого Константина Великого в необходимости обращения Римской империи.
Как бы то ни было — древнерусское представление о крещении как о политическом и культурном завоевании Руси имело глубокий исторический смысл.
Глава 10
Христианство становится государственной религией
1. Низвержение Перуна
Заслуживает особого внимания еще один летописный рассказ, который также традиционно относится к литературным стереотипам. Когда, согласно летописному повествованию, приводимому под тем же 988 г., Владимир вернулся с царицей и греческими попами в Киев и велел креститься в реке всему народу, «людье с радостью идяху, радующееся и глаголюще: «Аще бы се не добро было, не бы сего князь и боляре приняли»». Летописи вторит «Похвала Владимиру» в «Слове о законе и благодати» Илариона:
«И не бе ни единого же противящася благочестивому его повелению, да аще кто и не любовию, но страхом повелевшаго крещаахуся, понеже бе благоверие его с властию сопряжено».
Естественно предполагать, что христианство было принято прежде всего в интересах и по настоянию правящих верхов Русского государства, и радость по этому поводу «людей» — риторическое преувеличение. Но два обстоятельства заставляют понимать взгляды русских книжников как конкретноисторические, а не просто «книжные».
Во-первых, отказ князя и бояр от языческих культов — разрушение капища и низвержение кумиров — практически лишало эти культы смысла, т. к. князь в славянской дохристианской религии был и верховным жрецом. Владимир сам «учредил» пантеон, который затем ниспроверг. А во-вторых, очередное обращение социальных верхов к новому культу, очевидно, было не столь уж необычным для киевлян (тем более что христианская община уже с середины X в. существовала в Киеве). Низвержение кумиров, однако, описывается в «Повести временных лет» как церемониальный государственный акт, символизирующий отказ от прошлого.