Шаги, за которыми последовал лязг навесного замка. «Наконец-то.» В руках у палача — верёвка. Низким голосом задан вопрос: «Будешь молиться?». «Нет» — решительный ответ. И грубый толстый шнур обвил нежную тонкую шею Баширы, сдавливая дыхание. Она и не думала, что умирать так больно. Девушка жадно хватала воздух и пыталась продеть пальцы под верёвку, но хватка палача была слишком крепкой. Лёгкие начало колоть от нехватки кислорода, а зрение то мутнело, то начинало видеть всё особенно ясно. И вдруг в открытую камеру неторопливо вошла фигура, облачённая в длинные чёрные одеяния. Госпитальерка пыталась поднять глаза, чтобы рассмотреть лицо этого человека, но увидела лишь раскрытую белую ладонь. С трудом она подала руку, и ощутила столь желанную свободу и облегчение. Обернувшись, Башира увидела себя со стороны: с неестественно склонённой головой, спутанными золотыми локонами, спадавшими на покрасневшее лицо, в грязном белом платье и с каплями вражеской крови на нём. Палач отточенным движением снял шнур с её шеи, и зашагал прочь.
— Ты посмотри, что они со мной сделали, — она обратила возмущённый взор больших светлых глаз на своего собеседника.
— Пойдём, — спокойно молвил гость.
Комментарий к Полумесяц — Глава VIII
Как вы думаете, кого в конце увидела Катрин?
========== Крест — Глава VIII ==========
Комментарий к Крест — Глава VIII
Второй части БЫТЬ
Я сегодня похож
на не сбывшийся дождь,
не расцветивший цветок.
Башира лежала на груди у Якуба, пока тот осторожно гладил её золотые кудри, с трепетом пропуская их между пальцев, словно прикасаясь к недоступным ему сокровищам. Сомневалась ли она в своём решении? Несомненно. Но главной целью госпитальерки было воссоединение с Орденом и Великим Магистром. Одно успокаивало душу — обещание, данное прорицателю, что она вернётся к нему, что бы не случилось — нерушимая гарантия для неё. Это же тешило разбитое сердце мужчины — он верил ей и твёрдости её слова.
— Я говорил тебе, — дрожащим голосом проговорил звездочёт, — ты можешь остаться, и если сейчас ты передумаешь, то подаришь мне целый мир. Юсуф не против тебя, он сам одобрил моё решение, — уговаривал Якуб, едва ощутимо проводя по её бледному лицу.
— Я лишь встречусь с товарищами, дам им знать, что я жива, и вновь увижусь с вами, — пересиливая себя, француженка улыбнулась, хотя внутри неё бушевала буря. — Они думают, что я утонула той январской ночью.
— Может, лучше им и дальше так считать? Не лучше ли новая жизнь старой?
— Возможно и лучше, но кратковременная поездка ничего не изменит.
— Дай Аллах, — расстроенно отрезал Якуб. В порыве обиды он убрал руку, но не выдержал и продолжил нежить свою возлюбленную. — Пойдём на улицу? — с наигранным спокойствием предложил эфенди.
— Давайте, погода замечательная, — ханым посмотрела в окно, и украдкой промокнула рукавом слёзы, проступившие от осознания, что это будет их последняя ночь.
Она вышла в чудесный сад, озаряемый миллиардами звёзд. Башира провела пальцами по закрывшимся цветкам лилий, в то время как другую её ладонь сжимала крепкая мужская рука. Он указал куда-то вдаль, призывая посмотреть на небо, но девушка не могла отвести взгляда от его светлых глаз, в которых отражался лунный свет. Якуб увидел это, и не смог удержаться от соблазна вновь прильнуть к устам возлюбленной. Ханым обхватила его спину руками и горько заплакала.
— Ну, ты чего? — прорицатель как и прежде заботливо утёр её слёзы. В ответ госпитальерка лишь помотала головой. — Ведь ты пообещала, что вернёшься, а, значит, нет смысла грустить. А чтобы ты там вдруг не заскучала, смотри на звёзды, — мужчина взял её за подбородок, чтобы показать Башире красоту ночного небосвода, — и вспоминай меня. И, даже если свершится воля Аллаха, вспоминай этот день, — эфенди поцеловал девушку, и вновь крепко обнял. Склонившись к его груди, француженка слушала учащённое сердцебиение, и ей хотелось, чтобы во всём мире время замерло.
Звездочёт сел по-турецки, и уложил ханым на свои колени, как она всегда любила отдыхать. Усталость взяла своё, и веки француженки сомкнулись, но даже во сне она не отпускала благоухающую восточными маслами руку. Сбросив с себя шерстяной плащ, мужчина укрыл им девушку, охраняя её сон всю ночь.
*
— Капитан Загалу!
Рослый мужчина в богатом, но уже изношенном алом кителе обернулся на своё имя. На корабль спешно зашла ханым, от которой он вчера получил задаток.
— Катрин-Антуанет, — суровый мореходец расплылся в дежурной улыбке и поцеловал руку загадочной гостье его судна, — ждём только вас.
— Благодарю, — застенчиво отвела глаза Башира, пристыженная таким замечанием.
— Я покажу вам вашу каюту…
— Стой, — раздалось у них за спиной. Сердце госпитальерки дрогнуло, когда она дала слабину и взглянула на турка, оставшегося на причале. Завладев её вниманием, он продолжил. — Подойди ко мне.
Не в силах сопротивляться его воле и своему влечению, она сошла с корабля, сопровождаемая раздражённым взглядом европейца.
— Да?
— Я забыл тебе что-то отдать, — эфенди достал из сумки грубый матерчатый мешочек, — открой его, когда тебе будет одиноко или грустно, — высказав последнее напутствие, он вложил подарок в раскрытые ладони Баширы, как бы невзначай касаясь их.
— Спасибо вам, пусть он станет моим талисманом, как и, — она достала из-под воротника тумар, — эта вещь.
— Ты хранишь его…
— Я всегда буду хранить всё от вас. И никогда не смогу забыть всё пережитое рядом с вами.
— Это будут хорошие воспоминания?
— Возможно, лучшие в моей жизни, — тихо ответила француженка, и решительно направилась к кораблю, но почувствовала грубую хватку на своём плече. Якуб развернул её к себе, и подарил последний поцелуй, долгий, властный и ненасытный.
— Я освобождаю тебя. Освобождаю. Освобождаю, — столь желанные слова, произнесённые её господином, ранили душу Баширы, но она лишь кивнула, выражая благодарность.
А затем их пути разошлись: госпитальерка зашла на судно, что приведёт её к давней мечте, а Якуб побрёл домой.
Облокотившись о поручни, Катрин провожала турецкий берег, старательно, но тщетно выискивая знакомый силуэт. Она не увидела, но прорицатель смотрел вслед её кораблю, скрывшись под сенью глубокой тени. Когда суша скрылась из виду, иоаннитка закрылась в своей каюте, бессильно упав на кровать. Скоро это всё станет былью, а за этим в жизнь придёт много нового.
*
В порту Савойского герцогства сплошь мелькали фигуры, облачённое в чёрные табарды с белоснежными крестами. Катрин вдохнула итальянский воздух, понимая, что османское рабство осталось позади. Она собралась было ступить на сушу, как стражник в госпитальерском нарамнике преградил ей путь.
— С какой целью вы прибыли к нашим стенам? — его насторожила женщина, увенчанная хотозом и одетая в чёрную фераджу, чьё лицо скрывало непроницаемое пече. Сощурив глаза, гостья с турецких земель стала оценивающе смотреть в лицо нахмуренного юноши.
— Сальве, — ханым сняла вуаль, смеясь над своим давним приятелем. Он был в замешательстве, но всё ещё не верил своим глазам. Тогда девушка показала кинжал Великого Магистра.
— Ты? Катрин? — громко восклицал он, привлекая внимание других госпитальеров. — Как это может быть?
— Может, может, — радостно улыбаясь, отмахнулась она. — Я всё расскажу погодя. Лучше отведи меня к Его Преосвященнейшему Высочеству.
— Я не могу, — неуверенно проговорил стражник.
— Это ещё почему? — писарь магистра никак не рассчитывала услышать отказ.
— Он на приёме у Карла V.
— Когда вернётся? — продолжила расспросы француженка. Молодые люди уже шли по какой-то узкой улочке, не замечая этого за увлекательным разговором.
— Дня через три .
— Ну, ты ж меня устроишь? — с надеждой она обратила внимание на старого знакомого, пытаясь вспомнить его имя. Оливер, это точно был Оливер, сержант из Языка Англии.