…Идея замены советского флага на триколор, мне кажется, бессовестно украдена у депутата Скойбеды, который первым в России украсил спинку переднего кресла в зале заседаний Ленсовета флажком этой расцветки. Каково же было изумление Собчака, когда на одной из сессий он увидел свесившийся с балкона огромный трехцветный скойбедовский дубликат. Его в руках держал «антисоветчик» Саша Богданов, пламенный певец агрессивной оппозиции к любой власти, к тому же, как поговаривали, гомосексуалист.
«Патрон», мгновенно очухавшись, вцепился руками в микрофон и потребовал у Богданова убраться вместе с флагом восвояси. Многие депутаты, которые, видимо, знали о приготовлениях к этому показательному выступлению, стали сильно кричать, что ни флаг, ни знаменосец не мешают им работать. Тогда Собчак произнес эмоционально прекрасный спич о запрете развешивать в зале Ленсовета символику, не установленную официальным регламентом, иначе, мол, можно быстро докатиться и до фашистского флага. При этом «патрон» прозрачно намекнул: последний раз в нашей истории стяг подобной расцветки, что держал в руках Богданов, был использован армией генерала Власова предателя, сражавшегося, как известно, на стороне гитлеровцев.
В зале поднялся невообразимый шум. Телекамеры забыли отключить, и оператор Боря Кипнис, вскоре после этого эмигрировавший на свою историческую родину, с удовольствием транслировал на всю нашу страну детали этой постановки. Запахло скандалом. Зрители, надо думать, по-настоящему заинтересованно припали к экранам своих телевизоров. «Патрон» потребовал у милиции очистить от флага балкон. Туда спешно двинулись сержанты, обленившиеся охранять вход в депутатскую столовую.
Телекамеры уставились на Богданова. Такого триумфа он не ожидал. Пробил его звездный час. Активист клуба сексменьшинств глуповато сиял, похоже, не отрепетировав серьезность революционно-баррикадного момента. Сержанты, войдя в телекадр, вступили с Богдановым в схватку, при этом сильно расшатывая ограждавшие балкон хилые перильца из дореволюционных кольев. На стороне «знаменосца» отважно сражался скандальный Скойбеда. Не трудно было предположить, что еще немного — и вся эта массовка вместе с сержантами может бухнуться в партер на головы восхищенных сражением «демократов», после гибели которых на глазах миллионов телезрителей, надо полагать, эту «лавочку» пришлось бы закрыть, а Собчаку искать какой-нибудь более спокойный чинишко.
Поняв это, я рванулся к совершенно обескураженному «патрону», по дороге попытавшись отвернуть от балкона телекамеры. Пробравшись к подножию за трибуной, попросил Собчака остановить раунд и продолжить сессию. Затем помчался на балкон и, подойдя вплотную к освободившемуся от милицейских наседателей Богданову, шепотом на ухо предложил ему небольшой, но вдохновенный план: пока у него руки заняты трехцветным знаменем, я разрежу сзади его светлые, красивые летние брюки от пояса до промежности хорошей старой опасной бритвой «Золинген», которой в приемной затачивали карандаши. Видимо, перспектива ходить по дворцу без штанов, но с большим полосатым флагом ему не очень приглянулась, а может, что-то иное, в общем, «знаменосец», к удовлетворению «патрона», тут же снял осаду балкона и перебрался буянить в вестибюль, тем самым лишний раз подтвердив известный постулат: сила — решающий фактор в любом, даже самом мирном, конфликте.
* * *Как попала в руки депутатов ксерокопия собственноручного заявления Собчака о приеме в партию, остается лишь гадать. Это мог сделать кто-то из его бывших коллег, имевший доступ к архиву университетского парткома.
В этом своем заявлении от 1988 года Собчак, как тогда требовалось, пылко клялся в преданности идеалам партии, если только его туда примут. Собчачье рукописное признание в любви к КПСС было тут же зачитано на вялотекущей сессии Ленсовета и сильно взбодрило присутствующих, дружно потребовавших объяснить, почему «патрон» предал эти самые идеалы всего лишь полтора года спустя, если они, разумеется, были. Собчак попал в двусмысленное положение и мучительно подыскивал удобную форму выхода из этого «аутодафе» для мотивации столь дискредитирующего именно сейчас поступка. Независимо от отношения к КПСС сидящих в зале, все понимали: предавать так быстро нехорошо и подло. Ведь чуть больше годика для полной политической перелицовки маловато человеку, не желавшему подчеркивать присущие ему черты и демонстрировать свое истинное внутреннее содержание. Задача была непростая. Прослыть негодяем никто не хотел.