Хейген сделал пометку в блокноте: «К конгрессмену Лютеко не обращаться. Договориться с Фишером».
Следующий, кого Хейген привел в кабинет, был Энтони Компиола; с его отцом Вито Корлеоне работал когда-то на железнодорожных складах. Ему требовалось пятьсот долларов для уплаты залога под открытие новой закусочной со специальной плитой. Дело было совсем простым, и дон понимающе кивнул, не вслушиваясь в причины, из-за которых Энтони не хотелось прибегать к кредиту. Он вынул из кармана пачку банкнот, их не хватило, и дон, поморщившись, обратился к Хейгену:
— Одолжи-ка мне сотню до понедельника, Том.
И несмотря на протесты Энтони, утверждавшего, что может обойтись четырьмя сотнями, всучил ему всю просимую сумму со словами:
— Эта свадьба оставила меня без наличных…
Хейген наблюдал эту сцену с тихим восхищением. Дон умел проявлять щедрость. Энтони Компиоле не могло не польстить, что Крестный отец сам взял в долг, чтобы выручить его деньгами. Конечно, дон владел миллионами, но много ли найдется миллионеров, способных пойти на неудобства для себя, чтобы помочь другому?
Когда Вито Корлеоне вновь вопросительно поднял глаза на Хейгена, ожидая следующего визитера, тот предупредил:
— В списке нет Люки Брази, но он очень хотел бы повидать вас. Знает, что на людях это неудобно, хочет лично.
Впервые дон выразил неудовольствие, спросив:
— Без этого не обойтись?
Хейген пожал плечами:
— Вам виднее. Но он так благодарен приглашению на свадьбу, которого никак не ожидал, что жаждет выразить свою признательность.
Дон Корлеоне жестом показал, что готов принять Люку Брази.
Кей Адамс, разглядывая окружающих, выделила Люку Брази из числа прочих, поразившись свирепости его лица. Она спросила у Майкла, кто это. У Майкла была тайная цель постепенно и без лишних эмоций дать понять своей будущей жене, с какой яблоньки он упал. Пока Кей считала, по-видимому, что дон Корлеоне обычный бизнесмен, разве что не очень щепетильный в своих делах. Майкл, приоткрывая перед нею завесу над истиной, сказал про Люку Брази почти правду: страшнее его трудно найти среди преступников восточных штатов. Он убийца-одиночка, и потому практически всегда уходит от карающей десницы закона.
Сообщив это Кей, Майкл состроил гримасу и добавил:
— По правде говоря, я не знаю, какая доля истины есть в этих сплетнях. Точно я знаю только, что он в некотором роде друг моего отца.
Только сейчас Кей начала догадываться кое о чем. Она спросила Майкла с сомнением в голосе:
— Не хочешь ли ты сказать, что твой отец пользуется услугами этого типа?
«Черт бы побрал все!» — подумал Майкл и ответил прямо, чтобы расставить точки над «i»:
— Лет пятнадцать назад конкуренты по импорту масла чуть не убили отца, чтобы перехватить его дело. Пришлось прибегнуть к помощи Люки Брази. Я слышал, что за полмесяца он прикончил шестерых и тем положил конец знаменитой оливковой войне.
Майкл улыбался, будто все это было веселой шуткой, но Кей передернуло:
— В твоего отца действительно стреляли гангстеры?
— Пятнадцать лет назад. А с тех пор все тихо-мирно, — Майкл уже стал опасаться, что для нее это слишком.
— Ты просто хочешь запугать меня, — приняла шутку Кей. — Решил, что тогда я за тебя не пойду! — она подтолкнула его локтем. — Остроумный замысел, ничего не скажешь.
Майкл продолжал улыбаться:
— А ты все-таки поразмысли на досуге.
— Нет, он и правда убил шестерых? — спросила Кей.
— Во всяком случае, об этом писали в газетах, — подтвердил Майкл. — Но доказать-то невозможно. Я думаю, в прошлом у этого парня тоже есть кое-что такое, о чем распространяться не стоит. Мне отец не рассказывал, но Том Хейген знает, хоть тоже не разговаривает на эту тему. Я как-то попробовал поддразнить его, мол, интересно, когда я буду достаточно взрослым, чтобы знать про Люку Брази. А он мне ответил: «Через сто лет». — Майкл отхлебнул вина. — Должно быть, его история так же безобразна, как сам Люка.
В самом деле, Люку Брази мог напугаться даже сатана. Достаточно было увидеть его, чтобы почувствовать опасность, Низкорослый, с бульдожьим широким лицом, он носил на себе каинову печать кошмара. Его темно-карие глаза казались мертвенными, в них не было тепла и света. Тонкие, словно резиновые, губы напоминали цветом сырое мясо.
Его репутация убийцы была не более легендарна, чем его преданность Крестному отцу. Люка Брази стал одним из тех краеугольных камней, на которых строилась мощь семейства дона Корлеоне. Второго Люку отыскать трудно, а может, и невозможно. Он не страшился ни полиции, ни бога, ни черта, ни общественного мнения. Но дон Корлеоне был тем единственным в мире существом, которого Люка любил и боялся, — по собственному выбору и по своей доброй воле. Представая перед очами дона Корлеоне, ужасный Люка Брази каменел от почтительности. Вот и сейчас, кое-как пробормотав слова поздравления и выразив надежду, что первенец будет наследником, он счастлив был уже тому, что мог преподнести дону свой подарок для новобрачных: пакет с банкнотами. Это было пределом его мечтаний.