Большевистские организации перешли на подпольное положение. Революционным центром края стало таежное село Анучино, где обосновался Приморский областной комитет РКП (б) и был создан Военный совет партизанских отрядов. Во Владивостоке они держали связь с агентурной сетью, созданной еще областной Госполитохраной и так называемым техническим отделом Революционного штаба Приморской области. Дальбюро ЦК РКП (б) и Госполитохрана ДВР направили в столицу Приморья нескольких опытных чекистов, прибывших из Советской России, и разведчиков, находившихся в Чите и прежде работавших во Владивостоке{44}. Среди них был и Максим Максимович.
«Товарищ Исаева по борьбе, чекист Чен, списан мною во многом с замечательного человека, хорошего писателя и мужественного борца за революцию Романа Николаевича Кима, — объяснял Юлиан Семенов в журнальной заметке, сочиненной к премьере кинофильма “Пароль не нужен”. — Нелегал, работавший во Владивостоке всю оккупацию, человек, днем посещавший университет, а по ночам выполнявший головоломные операции против белых, Роман Ким еще заслуживает многих страниц в книгах…»{45} Что Ким говорил о себе, увы, неизвестно.
По словам Ольги Семеновой, дочери писателя, записей по итогам бесед с Кимом в архиве Юлиана Семенова нет. И вот какая странность… Роман Николаевич нигде и никогда — в служебных анкетах и автобиографиях, на допросах в 1937 году, на доследованиях в 1939 году, когда надеялся на оправдание, и в 1945 году, накануне освобождения из тюрьмы, — не рассказывал о подпольной работе во Владивостоке.
Неужели Максим Максимович — всего лишь его фантазия или пересказанная легенда? Юлиан Семенов исследователем был дотошным и на одни лишь устные рассказы не полагался. В Хабаровском краевом архиве он обнаружил копию записки Постышева Блюхеру: «Сегодня перебросили через нейтральную полосу замечательного товарища от Фэда: молод, начитан, высокообразован. Вроде прошел нормально». «Несколько раз в его записках потом упоминается о “товарище, работающем во Владивостоке очень успешно” По воспоминаниям Романа Кима, юноша, работавший под обличьем белогвардейского журналиста, имел канал связи с Постышевым»{46}.[3] А в следственном деле Кима имеется выписка из его же личного дела: «Определен на работу [в ОГПУ] согласно указаний т. Дзержинского, который был уже осведомлен о его прошлом, в частности о знакомстве во Владивостоке с т. Кушнаревым в годы интервенции»{47}. Иосиф Кушнарев, бывший комиссар Владивостокского порта, министр транспорта Приморской земской управы, с апреля 1920 года руководил Революционным штабом Приморской области, а в 1921–1922 годах представлял ДВР в Москве.
Максим Максимович, судя по всему, был глубоко законспирированным агентом, действовавшим отдельно от осведомительной группы Приморского обкома. Роман Ким, после закрытия филиала «ДальТА» работавший в газетах «Голос Родины» и «Воля», мог видеть его в редакциях и знать как журналиста со связями. А о разведывательной миссии догадаться после освобождения Владивостока, увидев Максима Максимовича в военной форме[4]. Или все-таки он был связан с ним? Намек — только в романе Юлиана Семенова.
В конце октября 1921 года белой контрразведке удалось раскрыть осведомительную сеть и арестовать ее руководителей и агентов. Но не всех. Не разыскали, например, агента «К», известного в группе как Дмитрий Васильевич Цой{48}. На допросе помощник начальника группы Андрей Одинцов показал: «Связь с ним принял в первых числах августа. По словам Цоя, он стоял во главе целой группы агентов (4–5 чел.), но никого из них не показывал нам… Информацию давал только о японцах, четыре раза в неделю. Информация рукописная, иногда с приложением документов с их переводом. Подлинные документы возвращались при следующем свидании обратно Цою. Сведения Цоя, первоначально очень подробные, к сентябрю стали мельчать и были настолько вздорны, что вызывали подозрение в инспирации. Это побудило Володю [конспиративная кличка представителя обкома] дать распоряжение о его увольнении…»{49}
Непонятно, насколько правдивы признания молодого чекиста, делегированного во Владивосток из Москвы. Агент «К», по словам Одинцова, работал на подпольщиков якобы «за крупное жалованье». Об осведомителе Трофиме Юркевиче, бывшем прапорщике штаба Приамурского военного округа, служившем переводчиком в штабе японского экспедиционного корпуса, Одинцов рассказал: «Информация его носила характер интервью по вопросам самым разнообразным, как, например, о настроениях в японском штабе, о направлении японской прессы… Сообщал он также новости из Консульского корпуса, но ничего серьезного и документального никогда не давал»{50}. На самом деле сведения Юркевич предоставлял ценные. В Читу поступали донесения: «Наш человек, работающий в японштабе, сообщает, что японокомандование ищет предлога для ввода своих войск в Хабаровск»; «Из имеющихся у нас документов, полученных из японских штабов, видно, что японцы считают правительство ДВР коммунистическим, а потому нежелательным для них, но все же намерены вести переговоры с ним, поддерживая одновременно антикоммунистические группировки. Если переговоры будут для них неблагоприятны, то они выдадут Приамурскому правительству оружие…»{51}
3
«Фэд» — Ф.Э. Дзержинский. Василий Блюхер — военный министр, председатель Военного совета ДВР. Павел Постышев — уполномоченный правительства ДВР по Прибайкальской области, член Военного совета Восточного фронта.
4
Ю. Семенов: «Об этом человеке мне также много рассказывал В. Шнейдер, работавший во владивостокском подполье. Когда [белогвардейцы] были изгнаны из “нашенского города”, Максим Максимович однажды появился в форме ВЧК — вместе с И. Уборевичем. А потом исчез».