Между тем греческие знания были преданы забвению на западе (за исключением ирландских монастырей, или мест, населенных ирландскими монахами, как Сен-Галленское аббатство), где античных философов читали только в переводах на латинский язык; эти переводы были сделаны еще во времена Св. Августина.
В то же время в восточном мире под арабским владычеством начинается расцвет античной науки, временно позабытой в период исламского нашествия, но сохраненной стараниями сирийских христиан. Запад же вновь открыл для себя эти знания в арабских переводах или же в оригинальных трудах арабских философов. Впоследствии Св. Фома позаимствует доказательство о всеединстве Господа у Авиценны (Ибн Сина) (980-1037 гг.), а комментарии Аверроэса (Ибн Рушд) к Аристотелю (1126-1198 гг.) послужат к созданию в Париже целой научной школы.
Если судить по поступку Петра Достопочтенного (упомянутому ранее, который, заметим, имел место спустя чуть меньше полувека после первого крестового похода), клирики, сопровождавшие бойцов, очень быстро осознали значимость исламской мысли, философии и самой этой религии. В мирное время и даже в периоды, когда походы и сражения следовали один за другим, у них оставалась потребность в обсуждении арабских тезисов. В XII в Толедо станет центром изучения ислама, а еще поздней новые ордена доминиканцев и францисканцев проявят самый живой интерес к знаниям арабского мира.
Большинство историков отметило изменение повседневных привычек, благодаря которому крестоносцы очень рано превратились из тех, кем они в действительности являлись – завоевателей – в феодальных сеньоров, принесших в Святую Землю свой западный стиль жизни.
Это изменение особенно явственно ощущается около 1110 г (дата капитуляции Сидона). Крестоносцы более не изгоняют население, с которым только что воевали, но, скорее, его обустраивают и изыскивают способы совместного существования. Однако это население было очень неоднородно и состояло далеко не из одних мусульман. Например, известно, что в начале завоевания сирийские христиане были своеобразной "пятой колонной", поддержка которой была для крестоносцев нелишней.
На первое место среди этих сирийских христиан выступают армяне. За прошедшие столетия они претерпевали ужасные бедствия то от византийцев, то от турок, которые неоднократно устраивали средь них жуткую резню, особенно после захвата армянской столицы Ани в 1064 г.
"Кто в силах описать, – говорит хронист Матвей Эдесский, – несчастья армянского народа, его страдания и слезы, все, что он претерпел от греков во времена, когда наше царство лишилось своих законных владык, отнятых у нас лживыми защитниками, бессильным, женственным, гнусным народом греков".
Поэтому армяне, находившиеся меж двумя угнетателями, с чувством некоторого облегчения встретили приход франкских войск. Они предоставили помощь Танкреду, и во время осады Иерусалима армянские отряды бились бок о бок с франками. В Эдесском княжестве армянское население было искренне привязано к правившим ими графам. Когда Жослен де Куртене был пленен (1123 г.), то при помощи армян – жителей Кхарпута – незначительная группа отчаянных голов (не более пятидесяти человек) смогла овладеть этим городом и, атаковав гарнизон, позволить графу бежать. Сами они заплатили жизнями за свое мужество, ибо турки, вернувшись с многочисленной подмогой, перебили их всех до единого. Однако бежавшему Жослену удалось добраться до Эдессы благодаря армянскому крестьянину, встреченному на дороге, который отдал графу одежду своей жены и, чтобы тот больше походил на местную крестьянку, вложил в руки свою маленькую дочь, и Жослен нежно укачивал ребенка на всем пути к городу.
Кроме армян, костяк христианского населения в Святой Земле составляли сирийцы и греки, исповедовавшие разные религии – ортодоксы или приверженцы нескольких еретических сект, в основном монофизиты. Несмотря на схизму, объявленную пятьюдесятью годами ранее, отношения между византийской церковью и Римским апостольским престолом оставались сердечными и обострились лишь со временем, из-за предательства византийцев (император Исаак Ангел поздравил Саладина с захватом Святого Града) и, особенно, после взятия крестоносцами Константинополя. Папский легат Адемар Монтейский выказал желание сотрудничать с греками, поэтому сразу же после осады Антиохии антиохийский патриарх был восстановлен в своих правах. Спустя много лет его наследник якобитский патриарх Антиохии Михаил (1166-1199 гг.) вспоминал, как в 1179 г. его принимали в Акре латинский патриарх Иерусалима и сам Балдуин IV. В то же самое время (1181 г.) ливанские марониты присоединились к Римской церкви, что впоследствии стоило им плохого обращения со стороны мусульманских победителей, которые, в общем-то, мирились с сирийскими христианами, но были беспощадны к католикам.
И наконец, большинство населения Святой Земли составляли мусульмане. Они были подчинены завоевателям и, находясь в тех же условиях, что и христиане Испании, также неспокойно переносили свое ярмо, хотя, как отметил один из наиболее историков крестовых походов, Жан Ришар, "было бы заблуждением рассматривать местное население как толпу арендаторов и ремесленников, эксплуатируемых господствующей франкской расой". Мусульманам, как и всем прочим, благоприятствовала одна черта, характерная ментальности этого времени, согласно которой каждого индивида судили по особому праву, присущему той социальной группе, к которой он принадлежал, что не могло способствовать объединению: они сохранили свои обычаи и самоуправление.
Самое поразительное свидетельство в этом отношении, столь часто цитировавшееся, предоставляет арабский путешественник Ибн Джубайр, очень враждебно настроенный к франкам, который, тем не менее, около 1184 г. писал следующее о своей поездке из Дамаска в Акру:
"Мы двинулись из Тибнина (Торона) по дороге, вдоль которой тянулись фермы, где живут мусульмане, пребывающие в великом благополучии под франками – да сохранит нас Аллах от подобного искушения! Условия, навязанные им, заключаются в уступке половины посева в период жатвы, выплата поголовного налога в один динар и семь кират, и вдобавок легкий налог на фруктовые деревья. Мусульмане являются владельцами своих домов и управляют собой как сами разумеют. Таково устройство ферм и поселений, где они обитают на франкской земле. Сердца многих мусульман исполняются соблазна осесть там, когда они видят положение своих собратьев в областях, управляемых мусульманами, ибо состояние тех весьма далеко от процветающего. К несчастью для мусульман, – добавляет автор, – в странах, где правят их единоверцы, они всегда жалуются на несправедливость своих владык, но зато хвалят поведение франков, правосудием которых могут только гордиться".
Очень важно отметить эту похвалу араба франкскому правосудию. Из текста также видно, что завоеватели не практиковали никаких грабежей местного населения в свою пользу. Участь местных жителей можно сравнить с положением любых фермеров, и персональный налог, который мусульмане выплачивали своим сеньорам (1 динар 7 кират эквивалентны одному безанту, в свою очередь, равному 12 золотым франкам), был правилом, а не исключением.
Тот же путешественник пишет далее: "Мы остановились в пригороде Акры. Управитель, ответственный за надзор, оказался мусульманином; он был назначен франками и приставлен управлять земледельцами, жившими в этом месте".
Выходит, что мусульманам было оказано доверие даже в сфере администрации. Не лишним будет вспомнить и одного арабского кади по имени Мансур Ибн Набиль, которому князь Антиохии Боэмунд III поручил управление всеми мусульманскими делами в регионе Латтакия.