О таком минировании нам рассказывает Гильом Тирский: "Люди, спрятавшиеся под подвижными укрытиями и защищенные от всех нападений врагов, без перерывов и со страстью трудились над разрушением стены, чтобы развалить башню. Вытаскивая камни, они на их место закладывали бревна и куски древесины, опасаясь, как бы сотрясение нижней части башни не привело к разрушению верхней части, и как бы их прикрытие не было раздавлено обрушившейся огромной массой камней. Проделав такую работу, какая по их мнению была достаточна для разрушения башни, они подожгли подпоры, некоторое время еще поддерживавшие стену, накидали туда разные горючие материалы, чтобы поддержать огонь, и спешно убежали в лагерь, бросив свое прикрытие. К полночи, когда все их подпоры сгорели, превращенные всепожирающим огнем в золу, башня с шумом рухнула".
Вся история крестовых походов полна рассказов подобного рода, которые дают понять, кем был в действительности феодал, несомненно, воином, но воином, отнюдь не только действовавшим мечом, но и умевшим быть техником, способным как можно лучше использовать подручные материалы, и особенно проявлять воображение. Хронисты приводят пример того, как бароны сами искали деревья, которые были бы пригодны для постройки моста или башни. "Бароны очень настойчиво разыскивали места, где росли бы нужные им леса, поскольку во всей окружающей области нельзя было найти никаких подходящих материалов Один христианин, сириец, уроженец страны, к счастью, отвел некоторых из них в небольшую долину, в шести или семи милях от города, где нашли деревья, которые не совсем подходили для их целей, но среди которых тем не менее нашли много больших и высоких. Сразу же вызвали дровосеков и рабочих, сколько было нужно, деревья срубили, погрузили на повозки и, впрягши верблюдов, перевезли в лагерь. Там собрали ремесленников и всех, кто сведущ в плотницком деле, и они с неутомимым усердием принялись за работу. Использовав секиры, топоры и многие другие инструменты для обработки дерева, они сделали подвижные башни, баллисты, камнеметы, тараны и прочие машины для разрушения стен… Пока наиболее значительные из предводителей занимались важными делами, другие знатные и видные люди с развернутым знаменем вышли из лагеря и повели народ к кустарникам, которые им показали местные люди; там набрали хвороста и ивовых веток, и, погрузив все на лошадей, ослов и других вьючных животных, перевезли в лагерь, чтобы сплести плетни и сделать другие нужные работы".
Аноним первого крестового похода нам рассказывает также о баронах, которые по мере продвижения вперед намечали и провешивали дороги: "Герцог (Готфрид Бульонский), поняв, что нет никакой дороги, по которой он мог бы довести свои войска до Никеи, ибо путь первых крестоносцев не позволял провести такую массу людей, послал вперед три тысячи человек, вооруженных топорами и мечами, чтобы они срубили деревья и расширили этот путь, сделав его доступным нашим крестоносцам вплоть до Никеи. И они сделали дорогу через ущелья могучих гор[31], а на своем пути расставили железные и деревянные кресты на цоколях, служившие указателями".
В самом начале войны они придумали военную хитрость, от которой противники пришли в изумление. И было от чего: не имея флота для борьбы с турками, укрывшимися в Никее, которые по озеру, подходящему к самому городу, получали все необходимое снабжение, они их полностью блокировали, перевезя по земле, посуху флот, предоставленный им императором Алексеем Комниным. "На общем совете, – пишет Альберт Ахенский, – было решено послать в порт Цивитот большое войско из всадников и пехотинцев для перевозки по суше на повозках с моря к Никейскому озеру судов, предоставленных по просьбе сеньоров императором. И ночью в тишине за семь миль были перетащены суда столь большого веса и размера, что каждое брало на борт сотню человек, и с рассветом они были спущены в озере на воду".
О том же подвиге с большими подробностями рассказывает и Гильом Тирский, также утверждающий, что перевозка судов была совершена за одну только ночь, что кажется маловероятным. После взятия Никеи те же люди построили лодочный мост через Оронт, чтобы обеспечить свое снабжение. "Государи решили, что хорошо было бы построить мост из имеющихся материалов, чтобы нашим воинам легче было бы избегать засад противника и чтобы обеспечить более быстрое возвращение в город тем, кто из него вышел; он также предоставил бы более надежный и удобный проход пехотинцам, которые ходят за провиантом и в поисках его доходят до берега моря. На реке и выше расположенном озере нашли несколько судов, их поставили друг возле друга и крепко связали; поверх положили перекладины, скрепленные сверху ивовыми решетками, и таким образом сделали проход достаточно широкий и крепкий, чтобы по нему могли пройти вместе и рядом несколько человек. Народ сразу понял выгоды новой постройки. Этот деревянный мост был примерно в миле от каменного моста, который вел к городским воротам, и располагался близ лагеря герцога и вел к тем воротам, которые ему поручено было охранять".
Еще позднее те же люди при осаде Акры, чтобы пополнить нехватку муки, построили первую в Сирии ветряную мельницу, и стихотворная хроника Амбруаза сообщает об удивлении сарацин перед этим новым для них изобретением.
Ветряную мельницу возвели они прежде всего,
Каких в Сирии до сих пор никогда не знали.
Увидав ее, проклятый Богом народ
Поражен был и страхом сильным проникся.
Все эти подвиги, совершавшиеся при осаде крепостей и городов, повсюду делали очевидным искусство франкских техников, хитроумность чьих машин вызывала у противников восхищение. Франки, однако, не пользовались тем оружием, которое обеспечивало неоспоримое превосходство арабам, – греческим огнем. Правда, горючие материалы употреблялись на Западе, как и на Востоке, и широко распространенным приемом борьбы с метательными машинами противника был их поджог с помощью горящей пакли; даже на ковре из Байе можно видеть примитивные зажигательные средства, представляющие собой факелы на конце длинных пик, предназначенные для поджога осадных башен и орудий, делавшихся почти всегда из дерева. Во время осады Иерусалима, по словам хронистов, на осаждающих обрушился настоящий поток горючих материалов: "Горожане метали в башни огонь плотной массой, было много горящих стрел, головешек, горшков с серой, маслом и смолой, и многое другое, что поддерживает огонь".
Но греческий огонь был более страшен, чем смола или головешки, известные западным людям. Известно, что он собой представлял- это была нефть в глиняных пористых горшках, которые метали туда, где хотели вызвать пожар; горшки разбивались, разливая нефть, а затем туда метали, чтобы ее поджечь, с помощью пращей или баллист чаще всего куски твердого песчаника, раскаленные добела в жаровнях. Хронисты пишут о том ужасе, который вызывал греческий огонь, горящий даже на воде.
Арабы его действительно позаимствовали у греков, которые ранее всего его использовали в войне с исламом в VII в , его изобретение приписывается инженеру Каллиникосу (678 г.). Историк Никита Хониат пишет об этих "закрытых горшках, где спит огонь, который внезапно разражается молниями и поджигает все, чего достигает".
Поскольку нефтяных источников было много в Аравии и завоеванных странах, арабы легко могли в свою очередь воспользоваться нефтью, ибо ее запасы были огромны. Во время нападения франко-византийцев на Египет в 1168 г., мусульмане держали у ворот Каира двадцать тысяч горшков нефти и затем запустили десять тысяч поджигающих камней, чтобы поджечь город и не допустить в него франков.