Эта драматическая сцена имела комедийный эпилог. После Ибелинов император принял князя Антиохии, приехавшего на Кипр, чтобы присоединиться со своими силами к крестоносцам. Фридрих II сразу же потребовал от него и всех прибывших из Антиохии и Триполи принесения ему клятвы верности и оммажа, чего он потребовал и от жителей Кипра. "Князь помертвел, почувствовав себя уже лишенным своего наследства, и решил притвориться глухонемым; крича непрерывно "Э, а, а!", он ушел от императора, а как только добрался до своего замка Нефин, сразу выздоровел", – с лукавой усмешкой пишет хронист. Представившись ненормальным, старый князь Антиохии разыграл императора.
Начавшийся таким образом крестовый поход и в остальном не походил на другие. Если Фридрих II взял с собой немного людей, то зато он активно провел дипломатическую подготовку похода, благо давно уже поддерживал отношения с султаном Египта Малик-аль-Камилем, который первым в свое время и начал переговоры с императором. Христианское палестинское королевство оказалось тогда в необычном положении: султан Аль-Камиль, поссорившись со своим братом султаном Дамаска Аль-Муадзамом, сам обратился к христианам за помощью. Он отправил к императору своего эмира Факхр-аль-Дина с просьбой помочь ему против Дамаска, угрожавшего наслать на Египет банды жестокого султана Хорезма, своей дикостью повсюду внушавшие ужас.
К несчастью, тогда случилось то, что нередко бывает с дипломатами, слишком полагающимися на свое искусство и терпящими неудачу. Фридрих, убежденный в том, что "время работает на него", постоянно откладывал, как было сказано, свой крестовый поход. За несколько лет до этого он уже упустил одну благоприятную возможность: в 1225 г. ему предлагали совместный крестовый поход грузины, но на следующий год эти потенциальные союзники, чья помощь была бы очень ценной, стали жертвой нападения тех самых хорезмийцев, которых теперь боялся султан Египта. После египетских предложений он вновь стал выжидать и оказался в крайне сложном положении, поскольку Аль-Муадзам тем временем умер. Султан же Египта после этого был уже гораздо менее заинтересован в договоре с императором, поскольку ему нечего было бояться нового султана Дамаска юного Аль-Назира, гораздо менее опасного, нежели его отец. В конце концов, когда Фридрих, вынужденный все же исполнить данный обет, погрузился со своим войском на суда в Бриндизи, то он одновременно был и папой осужден, который отлучил его от церкви за задержку похода и с султаном сильно испортил отношения. Более того, будучи отлученным от церкви, он не мог рассчитывать на помощь тамплиеров и других духовно-рыцарских орденов, и, как мы видели, его первой акцией было отмежеваться от франкского рыцарства, на которое Ибелины осуществляли своего рода сюзеренитет, по крайней мере, моральный. Лишь несколько баронов киприотского клана поддержали его против них.
Дружеские отношения с мусульманским миром позволили Фридриху все же выйти из тупика. Он написал султану Аль-Камилю просительное письмо, и при посредничестве все того же эмира Факхр-аль-Дина, которого за год до этого (1227) Фридрих II лично посвятил в рыцари и который на своем знамени носил императорский герб, начавшиеся переговоры завершились, наконец, подписанием договора в Яффе (1229). Добиться этого удалось не без демонстрации силы на побережье, произведенной небольшим имперским войском, за которым вдалеке следовали тамплиеры и госпитальеры, дабы в случае чего не допустить его разгрома (они шли обособленно, поскольку не желали смешиваться с войском отлученного от церкви); султана убедили в том, что необходимо проявить дух согласия. По этому договору Аль-Камиль передавал христианам три святых города – Иерусалим, Вифлеем и Назарет, а также сеньорию Торон и территорию Сидона, которые частично были перед этим завоеваны франко-английскими крестоносцами. Кроме этого, чтобы гарантировать паломникам свободный проход в эти святые города, султан уступал "коридор со стоянками в Лидде, Рамле и Эммаусе; и было, наконец, оговорено, что в возвращенном франкам Иерусалиме мусульмане сохраняют за собой мечеть Омара и мечеть Эль-Акса (бывший храм Соломона), куда могут свободно приходить на службу.
Таким образом, без всяких сражений были обретены три наиболее почитаемых христианами города, и хотя Иерусалимское королевство, собственного говоря, восстановлено не было, договор в Яффе все же открывал новую эру истории христианства на Востоке. С политической точки зрения он был своего рода шедевром.
К несчастью, этот договор в действительности не удовлетворил никого; мусульмане упрекали султана в том, что он отдал "политеистам" город, который они также считали для себя священным, а христиане указывали на его очевидные недостатки. Тамплиеры были недовольны уступкой мусульманам их дома в Иерусалиме, а в общем, все выражали неудовольствие по поводу неразрешенности одного капитального вопроса, а именно – можно ли восстанавливать стены Иерусалима (если нет, то защита города была невозможной, и договор оставлял его на милость мусульманских государей).
Этот пункт, впрочем, был темным даже для современных историков. Арабские хроники утверждают, что по тайным статьям договора восстановление стен города запрещалось, но в действительности кое-какие работы по их реставрации были, по крайней мере, начаты. Но уже в 1229 г. сарацины из соседних областей показали слабость договора в Яффе по этому вопросу, совершив грабительский набег на Иерусалим, население которого, понесши жертвы, могло лишь спрятаться в цитадели в ожидании прибытия христианской помощи.
Наконец, Фридрих был отлучен от церкви, и потому все его действия не могли не вызывать подозрений. Он приехал короноваться в Святой город Иерусалим, и церемония коронации была исключительной: никаких религиозных ритуалов, император вошел в храм Гроба Господня, взял корону с главного алтаря, сам возложил ее себе на голову. Так поступил один из его предшественников на троне Священной империи в римском соборе Святого Петра, и так вынужден был поступить несколько веков спустя Наполеон в соборе Нотр-Дам. Единственным представителем церковных властей, стоявшим рядом с ним, был гроссмейстер ордена тевтонских рыцарей Герман фон Зальца, которому этот Гогенштауфен в своих политических интересах поручил миссию покорения пруссов, каковая цель была далека от цели крестовых походов.
Его присутствие на коронации было, впрочем, многозначительным. Тевтонцы образовали свой орден к 1190 г. при поддержке Гогенштауфенов, чьими преданными слугами они себя проявляли. И это был первый в истории религиозный орден, созданный по национальному признаку. Современники были этим поражены и даже возмущены. До этого все формирования подобного рода имели интернациональный характер, как и само христианство. Госпитальеры, рекрутировавшиеся из людей всех наций, ограничивались разделением членов ордена по "языкам", а для облегчения управления, как и нищенствующие монахи, разбивались по "провинциям".
На следующий день после этой "светской" коронации иерусалимский патриарх Геральд наложил на Святой город интердикт. Разъяренный Фридрих вернулся в Акру, где первым делом подверг атаке дом тамплиеров и принадлежавший им Шатель-Пелерен, намереваясь так организовать управление королевством, чтобы вся власть была в руках сеньоров из тевтонского ордена, а затем он 1 мая 1229 г. отплыл из Акры. Стоит рассказать об обстоятельствах его отплытия, как о них сообщает автор "Деяний киприотов": "Он уехал позорно. Тайно подготовив свой отъезд, он первого мая, еще до рассвета, никого не извещая, направился к своей галере, стоявшей напротив скотобойни. Но случилось так, что мясники с ближних улиц стали его преследовать и по-хамски забрасывать требухой и потрохами. Сеньор Бейрута и мессир Эд де Монбельяр услышали шум, прибежали на место и разогнали или арестовали тех мужчин и женщин, которые набросились на императора, а ему, взошедшему уже на галеру, крикнули, что препоручают его Господу Богу. Император им в ответ что-то тихо сказал, но не знаю, хорошее или дурное… Так император и уехал из Акры, поносимый, проклинаемый и ненавидимый".