С 1935 г. научная разработка истории народничества оказалась под запретом. Все деятели народничества – и либеральные, и революционные – были синтезированы под одним ярлыком «народники», объявлены «злейшими врагами марксизма» (хотя они боролись против самодержавия больше 20 лет до начала распространения марксизма в России) и окончательно развенчаны на страницах «Краткого курса истории ВКП(б)», который надолго стал высшей и окончательной инстанцией советской исторической науки. «Краткий курс» изображал все – и революционное и либеральное – народничество однотонно и негативно. В нем не было даже термина «революционное народничество», а были народники вообще, которые, мол, представляли собой «героев-неудачников», возомнивших себя «делателями истории» и начавших «переть (?! – Н.Т.) против исторических потребностей общества»[44].
Отныне народников можно было только клеймить, поносить (как «злейших врагов марксизма», вздумавших «переть» против истории), но не исследовать. Органическая часть разночинского этапа освободительной борьбы в России – революционное движение с середины 60-х по начало 80-х годов – была выброшена из отечественной историографии и почти четверть века оставалась как исследовательская проблема на положении залежи. Вся работа по исследованию разночинского этапа сосредоточилась на первой половине 60-х годов, а точнее – на взглядах (главным образом) и деятельности А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского и узкого круга их соратников. При этом вошло в обычай антинаучное противопоставление народников 60-х годов во главе с Герценом и Чернышевским (которые-де вовсе не народники, а революционные демократы) народникам 70-х годов (которые будто бы отнюдь не революционные демократы, а только народники). Ленинский анализ народничества конъюнктурно извращался: похвалы революционным народникам замалчивались, а ругань по адресу народников либеральных (или даже – эсеров!) распространялась на все народничество вообще. Некоторые историки, «виновные», между прочим, и в том, что они одобрительно писали о народниках, были физически уничтожены. Среди них В.И. Невский (1876 – 1937), Б.И. Горев (1874 – 1937), Е.Е. Колосов (1879 – 1937), П.Н. Столпянский (1872 – 1938), И.А. Теодорович (1876 – 1940), В.О. Левицкий[45] (1883 – 1941), Ц.С. Фридлянд (1896 – 1941), А.К. Воронский (1884 – 1943).
Только после XX съезда КПСС (1956 г.), который декларировал необходимость творческого развития исторической науки без догматизма, конъюнктурщины и, тем более, без насилия над наукой, началось восстановление правды о народничестве и его доброй славы. Как «первая ласточка» новой поры в мае 1956 г. появилась и взбудоражила историков статья П.С. Ткаченко «О некоторых вопросах истории народничества»[46] с призывом восстановить разработку народнической проблематики, пойти вперед от того рубежа, который был достигнут в 1935 г. За статьей Ткаченко последовали другие, аналогичные по смыслу, статьи[47], а в 1957 г. вышла и первая после 20-летнего перерыва монография на революционно-народническую тему – «Русская секция I Интернационала» Б.П. Козьмина.
Разумеется, не все исследователи сразу отказались от установок «Краткого курса» по отношению к народничеству. Понадобились дискуссии о народничестве, которые и последовали, частые и жаркие, с 1957 г.: в институте истории Академии наук СССР (1957, 1959, 1963, 1966 г.), в журналах «Вопросы литературы» (1960 г.), «История СССР» (1961 – 1963 гг.). В январе 1961 г. при Институте истории была создана проблемная Группа по изучению общественного движения в пореформенной России, которая объединила и координировала усилия народниковедов фактически всей страны. Таким образом, после долгого запрета вновь открылись возможности для изучения народничества, и наши историки, а также философы, экономисты, литературоведы не замедлили использовать их. За короткое время с конца 50-х по начало 70-х годов были монографически разработаны почти все основные аспекты революционно-народнической проблематики.
47
См. напр.: