Немного спустя Трой вернулся один.
— Нашли второй ход, — сказал он. — Все в порядке.
Иетс позвал Лемлейна, который оставался на грузовике под охраной шофера.
— Ступайте туда, — сказал он. — Скажите Петтингеру, что игра проиграна. Пусть выйдет наверх, спокойно, бросив оружие. Мы предпочитаем окончить это дело без кровопролития. Но если он вздумает стрелять, его убьют на месте. Так и передайте.
Лемлейн замотал головой. Он не в силах говорить. Он не в силах двигаться. Иетс ведь видит сам. Зачем требовать невозможного?
— Герр Лемлейн, — сказал Иетс, — никого из своих людей мы туда посылать не будем. Вы не рассчитывайте на это. Вы его туда посадили, вы его оттуда и выведите.
Лемлейн смотрел на Иетса рассеянным, блуждающим взглядом. Он узнавал ту грозную настойчивость, которая сломила его во время допроса. О, он долго держался. На каждый вопрос у него готов был ответ, неопровержимо доказывающий, что виноват не он, а кто-то другой. И только Петтингер подвел. Тут уж ни на кого вину переложить нельзя было. И ему пришлось сознаться, выдать все, выдать себя самого.
Он услышал ровный голос Троя:
— Поторапливайтесь, Лемлейн. Иначе я должен буду заставить вас поторопиться, а мне этого не хотелось бы.
Хорошо, хорошо, он идет. Медленными, нетвердыми шагами Лемлейн направился к зияющей черной дыре и исчез в ней.
Остальные ждали. Припекало солнце. Фигуры солдат с винтовками наперевес, обращенными ко входу в убежище, казалось, подрагивали в сухом, пыльном, сверкающем воздухе. От земли исходил слабый гнилостный запах тления.
Иетс и Трой прислушивались. Но из убежища не доносилось ни звука. Вероятно, Петтингер прячется где-то в самой глубине; Лемлейну нужно время, чтобы до него добраться.
— А не мог он нас одурачить, как вы думаете? — спросил Трой. — Может быть, есть третий выход, и оба голубчика ускользнули и теперь потешаются над нами?
— Нет, — сказал Иетс. — Я проверил расположение.
— Может быть, Петтингер решил удержать Лемлейна в качестве заложника?
— Это было бы просто глупо, — сказал Иетс. — Едва ли он настолько переоценивает значение Лемлейна для нас. И должен же он понимать, что рано или поздно мы войдем в убежище…
— А может быть, Петтингера там давно уже нет; Лемлейн его не нашел, а выйти не решается из страха перед нами?…
Хлопнул выстрел, где-то очень далеко, и вслед за ним — приглушенный грохот.
Солдаты замерли.
В отверстии показалось лицо Лемлейна, мертвенно-бледное, с разинутым, перекошенным ртом. Последним усилием бургомистр выполз из отверстия и тут же потерял сознание.
— Фельдшера! — крикнул Трой.
Из живота у Лемлейна текла кровь, он корчился от боли, на губах его выступила пена, глаза закатились так, что видны были только желтоватые белки, как у слепого.
— Сделайте ему укол! — сказал Трой. Фельдшер уже разрезал рукав пиджака Лемлейна.
Он воткнул шприц под кожу. Дыхание Лемлейна стало ровнее. Он зашевелил губами, пытаясь что-то сказать. Иетс приложил ухо к его тонким бескровным губам.
— Не мо… не может… справиться… — Слова перебил сердитый, болезненный кашель. Лемлейн как будто смеялся над чем-то, но над чем, Иетс не мог понять. — Говорю… выходите… стреляет… не может справиться… ни с чем…
— От него ничего не узнаешь, — сказал Иетс. — Что, капрал, кровотечение остановить нельзя?
— Нет, сэр.
— Тогда вызовите санитарную машину, — сказал Трой. Фельдшер ушел.
— Что же теперь делать? — спросил Трой, не то сердито, не то огорченно, не то и сердито и огорченно вместе.
Иетс поднялся на ноги.
— Двоих людей ко мне! — скомандовал он. И, повернувшись к Трою, сказал спокойным тоном: — Я иду вниз. Приятно будет поставить последнюю точку.
Подошли два солдата и встали рядом с Иетсом.
— Предоставьте дело мне, — сказал Трой. — Я ведь сказал, что не допущу потерь. На этот раз нет. Мерзавец не стоит даже царапины на колене любого из вас! — Он вгляделся в черноту входа.
Иетс тоже посмотрел туда — и вдруг ему вспомнились жители Энсдорфа.
Трой наконец принял решение. Он сделал знак шоферу грузовика, и тот поспешно подошел к ним.
— Скажите, у вас случайно не сохранились те толовые шашки?
— Толовые шашки? — с недоумением повторил шофер; но тут же его лицо просветлело — он понял. Еще в Нормандии ему выдали четыре мешка полуфунтовых брусков тринитротолуола по восемнадцать штук в каждом, чтобы в случае надобности прокладывать машине дорогу через изгороди. Он совсем позабыл про них, поскольку тринитротолуол без взрывателя не представлял никакой опасности, и забытые мешки все это время пролежали под сиденьем кабины.