— Да мы тут со святыми братьями поспорили на счет некоторых мест в святом писании, — игриво ответила девушка, — эти невежды, ну совсем не умеют общаться с приличными девушками. Теперь мирно лежат там, и обдумывают свое недостойное поведение.
Юлдуз неторопливо обвела взглядом зал.
— А я вижу, командир, что и у тебя возникли разногласия с этими ребятами. Нельзя так обращаться со святыми людьми.
— А сама?
— Так я же хрупкое и совершенно беззащитное создание, — фыркнула девушка, — меня обидеть легко…
— То я и вижу, — усмехнулся Гордеев, — что-нибудь узнала?
— Ну а как же, — Юлдуз не торопилась с ответом. Она нагнулась, подняла один из кинжалов, повертела его в руках, проверяя балансировку, и сунула за пояс, — а этот я возьму себе на память. Повешу на стену и буду вспоминать о наших приключениях.
— Я жду, — строго сказал Гордеев.
— Ой да ладно, — обиженно протянула Юлдуз.
— Говори! — рявкнул Дмитрий.
Девушка тут же вытянулась по стойке смирно и приложила руку к виску.
— Докладываю! Все черные монахи обезврежены. Святые братья этой обители были заперты по своим кельям и теперь готовы к сотрудничеству, — скороговоркой выпалила она, — Фу, доклад закончила…
Тоннель в казематах был прямым и ровным. Местами свод становился настолько низок, что Гордеев почти упирался в него головой. Воздух становился сырым и затхлым. Впереди семенили несколько монахов аббатства, указывая дорогу.
Коридор с несколькими общими камерами давно закончился. Неожиданно тоннель резко повернул и пошел под уклон. Пройдя немного дальше, они уперлись в приземистую дверь. Потолок над ней был укреплен большими камнями, иначе свод давно бы обвалился.
Снаружи дверь была заперта на деревянный засов, накинутый на поржавевшие запорные скобы. Гордеев снял запор и рванул дверь на себя. Из открывшегося прохода пахнуло смрадом.
Дмитрий сделал шаг в темное помещение. Внезапно из дальнего угла послышался стон, а следом болезненный кашель. Забрав у монахов факел Гордеев, попытался осветить камеру. Но его света не хватало, чтобы осветить все помещение. Дмитрий смог различить только лежащую на куче тряпья фигуру. Он подошел ближе присев на корточки и тронул человека за плечо.
— Отче… — тихо проговорил он.
Человек заворочался и развернулся.
— Кто это? — прохрипел митрополит, — Кто здесь?
Гордеев помог ему подняться. Митрополит Кирилл выглядел ужасно. Исхудавший, обросший с ввалившимися глазами и ничего не видящим взглядом. Давно не мытые волосы свалялись в патлы. Грязная одежда превратилась в лохмотья.
— Не волнуйся отче, то я, воевода.
— Димитрий, — радостно выдохнул митрополит, и тут же задохнулся в приступе кашля.
— Все уже закончилось, — сказал Гордеев, поддерживая отца Кирилла под руки, — мы выведем тебя отсюда.
Он передал митрополита монахам, которые подхватили его на руки и понесли на верх.
Когда они вышли во двор, солнце уже встало. В благодарность за свое освобождение святые братья собрали в дорогу продукты и отдали коней, на которых прибыли черные монахи. Провожать спасителей собралась почти вся обитель. Когда ворота открылись, из незаметной ниши выскочила фигура в черной рясе. Гордеев успел увидеть мелькнувшие лицо их старого знакомого. Черный монах сшиб святого брата, выводившего из сарая под уздцы коня, вскочил в седло и помчался по пыльной дороге.
— Уйдет! — выдохнул Гордеев.
— Не уйдет, — проговорила Юлдуз, поднимая лук. Не торопясь она натянула тетиву, хорошенько прицелилась, задержав дыхание, и разжала пальцы. Раздался сухой щелчок. Казавшаяся маленькой фигура в черном балахоне дернулась, припала к шее коня и соскользнула на землю. Через мгновение монах поднялся, пытаясь зажать рану с торчавшей из горла стрелой. Он сделал несколько шагов, после чего рухнул и больше не поднялся.
Эпилог
Примерно через месяц они вернулись на родину. Им повезло. Путь на Русь попал как раз в промежуток времени между двумя нашествиями.
Потерпев неудачу, Батый не отказался от покорения Польши. Одержав победу, король Генрих и его союзники не учли полученные уроки. Посчитав, что угроза миновала они принялись за свое любимое дело- перегрызлись между собой. Анти монгольская коалиция распалась гораздо быстрее, чем собралась. Чем и воспользовался хан ордынцев.
На этот раз в Польшу Батый вторгся всей своей силой. Первым пал Люблин и Завихост. Через образовавшуюся брешь монгольская армия достигла Рацибужа. После его падения следующий удар был обращен на Сандомир. Разгромив этот главный опорный пункт польской обороны на Висле, орда нанесла поражение мало польскому рыцарству в полевом сражении под Турском и двинулась на Краков. Прикрывая путь, польские отряды попытались остановить врага, но не устояли под сокрушительной атакой лавы степной кавалерии и были разбиты под Хмельником. Краков пал через несколько дней после кровопролитного штурма. Еще надеясь на помощь, Генрих отступал, отдавая польские земли на разграбления. Наконец он решился и дал генеральное сражение при Легнице. Польские и союзные рыцари попали в засаду и были разбиты. Сам Генрих погиб, в битве храбро сражаясь с врагом в полном окружении. Монголы отрубили его голову и, надев ее на пику, подступили к городу. Горожане отчаянно сражались, но не смогли удержать город.