Через полминуты дыра, теперь уже по размерам похожая на туалетную отдушину, перестала затягиваться. Истерично вопящий в это окошко Пажопье немного успокоился и уменьшил децибелы. Оказаться замурованным заживо — один из самых сильных его страхов. Страхов у корзинщика полно, но этот занимал почетное десятое место. О первых девяти он вообще старался не вспоминать.
Батюшкино кадило стало малоэффективным. Для боя кистенем необходимо свободное пространство, а лавина мертвой плоти заполнила уже почти всю пещерку.
Где-то в глубинах горы протухшего мяса верещал и вертелся колобок. Магия разума, гипноз, страх и прочие его дебафы на зомби не действовали абсолютно.
Зато Фофан научился кусаться. И лягаться.
Медленно, сантиметр за сантиметром, маленькое окошко стало расти. Крот все так же гладил камень, разговаривал с ним, ласкал, убеждал потерпеть. Было видно, дается это чудо Токик Цвок Токику с огромным трудом. Носом обильно текла кровь, глаза запали, он весь взмок и мелко дрожал.
Снаружи оглушительно взвыла какая-то огромная тварь. Ну это барон так подумал. А на самом деле — это хором выкрикнули заклятие «Усиление нежити» почти полсотни некромантов.
Живет их на Змеиной Горе раза в три больше, остальные просто не успели еще подтянуться. Да и ходячие трупы не отличаются особой шустростью.
Рыцарю с товарищами очень сильно повезло в том плане, что вылезли они в самом низу горы, в пещере некроманта-новичка. Лишь недавно обращенного из хорошо сохранившегося трупа, и потому слабого. Вокруг обитали такие же, еще не вошедшие в силу, черные маги, умеющие оживлять лишь примитивных тупых зомби. Именно эти школяры и объединили силы против незваных гостей. Хотя очень не любили работать сообща и тщательно оберегали свои секреты от коллег-конкурентов.
Окажись команда парой ярусов выше, неизвестно, чем дело бы кончилось. Тамошние некросы и сами опытнее, и поднимаемые ими трупы гораздо опаснее.
Но случилось, как случилось.
И даже здесь рыцарь с батюшкой с трудом держались.
Колобок вынырнул из кучи-малы и, хромая, отступил к Токику.
Правый глаз его заплыл и перестал открываться. Левое ушко отгрызено, от нарядных лапоточков остались жалкие ошметки. Глубокие царапины и следы зубов грозили навсегда оставить на круглом некрасивые неровные шрамы.
Но самоотверженная атака дала плоды. Благодаря тому, что задние монстры перестали напирать, пытаясь схватить верткого малыша, рыцарю и священнику удалось оттеснить трупов шагов на пять-шесть. Что в последствии должно было дать тактическое преимущество при запланированном отступлении.
Лаз в камне увеличился уже до полуметра в диаметре и продолжал расти. Но Крот, открывающий этот проход уже второй раз за день, почти выдохся.
— Ми? — устало спросил Фофан. И тут же поправился. — По-о-о-омощь?
Токик, не прерываясь, легонько кивнул, и колобок положил свою маленькую правую ладошку на лопатообразную кротовью левую. Он бы обе на нее положил. Но… Но левой у него больше не было.
— Ми-и-и-и… Ми-и-и-и-и-и-и-и…
Дыра стала расти гораздо быстрее и, нужно сказать, вовремя. Усиленные коллективным заклинанием некромантов умертвия снова стали теснить отважных защитников. За стеной заламывал руки и причитал Пендаль, не зная, как помочь.
— Ваша милость! Ваша мило-о-о-ость! Скоре-е-е-е-е-е-е! Ход уже широкий!
— Батюшка первый! — удар. Молния соскакивает с черного лезвия и пять-шесть близстоящих к упокоенному мертвяку тварей дергаются в электрических конвульсиях. — Быстро!
— Ты опять, лопни твоя…
— Быстро! Я в доспехе!
И правда. Тяжелые латы рыцаря совершенно не по зубам кровозадным (хм… не буду исправлять опечатку) зомби. Они уже несколько раз кусали Полбу, но вреда причинить не могли. Другое дело, что белая полосочка, которая, как уже выяснил барон, показывала бодрость, убывала катастрофически быстро. Уставал рыцарь. Еще бы! Вы вот возьмите лом. Нет, два лома. По одному в каждую руку. Да помашите одним. Нормально? Не тяжело? Хорошо, а теперь обвешайтесь с ног до головы утюгами. И на голову — чугунную утятницу. Теперь помашите. Ощутили разницу?
Зачем все это делать?
Ну как. Вряд ли у вас дома в шкафу есть настоящий рыцарский доспех. А ощущения тяжести и дискомфорта примерно одинаковые будут.
Но рыцарь, конечно, давно уже привык к доспехам и воспринимал их как вторую кожу, даже не замечая, порой, наличия.
Но во время боя — другое дело. Включался режим битвы, и доспех начинал потреблять бодрость со страшной силой. Вернее, не сам он. А действия рыцаря, но доспех влиял на расход бодрости, увеличивая его нехилым коэффициентом.