— Итак, что у нас с туристами?
— Никто ничего не помнит, — сердито сообщила Маринка, — справа — Бабкины. У них дети, и они рано легли. Дрыхли, как сурки. Старшая Бабкина проснулась, когда генератор загудел, но ничего подозрительного не слышала. Шаги по гальке шуршали, и несколько раз, но она уже к этому притерпелась и внимания не обращала.
А слева — москвичи, они с нами на пикнике были. Гена и его мальчик.
— И чего?
— Гена немного перебрал и отрубился сразу. Теперь страшно кается, что такой нечуткий, не пришел Людмиле на помощь. Мальчик ничего не слышал. Кстати, я ему верю — Гена храпит так, что никакого генератора не нужно. Как только бедный подросток выдерживает?
— Привык, наверное. А потом, он постоянно с наушниками. Небось и спит в них.
— Ладно. Что писать-то? Кого подозреваем?
— У меня получается, все наши, кто на пикник не ходил.
— Ничего себе! Да на пикнике только мы были! А почему не туристы?
— Не смеши меня. Москвичи на пикнике были, Паша и Толя были. Семья Бабкиных, что ли? Кто там еще — студенты хабаровские?
— Может, у них в Хабаровске хобби такое — людей травить. — упиралась Маринка.
— Не пойдет, они раньше Людмилы заехали. И вообще, если ориентироваться на детективы, то посторонние ни при делах. Считается непрофессионально — когда есть куча подозреваемых, а преступником делают дворника с улицы.
— Так то литература.
— Литература — отражение жизни. И не спорь. В детективах всегда сперва один труп, потом непременно второй, и может быть третий. А у нас — Людмила, и почти сразу Светлана! Когда еще такое на острове было, сама вспомни?
— Хорошо, убедила. Только мне трудно представить, что кто-то из наших мог живого человека… вот я Эдика не люблю, но он же на вид нормальный! Нормальное лицо, даже отчасти симпатичное!
Варя уныло кивнула. Она не призналась Маринке, но именно это мучило ее с самого утра — невозможность поверить. Когда убийца — злодей в маске, это страшно, но объяснимо. Но если убил человек, с которым ты общался, шутил, ссорился, обедал за одним столом. В такое поверить — невозможно.
— Я у Агаты Кристи читала, что главное — не вина, а невиновность. Ну, в том смысле, что нераскрытое преступление делает всех свидетелей подозреваемыми. И они навсегда ими останутся, и люди уже не смогут относиться к ним по-прежнему. Понимаешь?
— Ага.
Маринка принялась корябать в тетрадке.
— Тогда у нас в списке — Эдик, Костя, Влад, Джемайка. Светлану, наверное, не пишем?
— Почему? Была в лагере.
— Но она же умерла. А, ты думаешь, она могла это сделать и оттого сорваться в запой?
— Не сбивай меня, — рассердилась Варя, — давай постепенно двигаться. Сперва распишем по Людмиле, потом — по Светлане. Конечно, она не зря была такая пьяная. Мы-то подумали, она боится врачебной ответственности, а она, похоже, что-то знала.
— Точно! Могла кого-то увидеть, а уж потом сообразила. Кстати, с чего ты взяла, что миску подсунули во время пикника? А почему не раньше? Когда все на ужин шли?
— Исключено. Людмила после ужина в палатке переодевалась.
— Тогда — Эдик, Влад, Костя, Светлана и Джемайка.
Я бы Влада вычеркнула.
— Я бы тоже. Но… мы ведь не знаем. Вдруг Людмила ему отказала, и он разозлился. На пикник же его не позвали.
— Джемайка больше подходит. У нее мотив — ого-го! Ведь в преступлении важен мотив, верно?
И блеснув таким образом эрудицией, Маринка полезла за конфетами.
— У меня от сладкого лучше работает мозг.
— Угу. Джемайка. И ведь она постоянно ныряет, так? Все места подводные знает. Так?
Маринка с грохотом плюхнулась на пол.
— Неужели, она?
Подруги переглянулись.
Обеим представилась Джемайка — тонкая, загорелая, на носу веснушки. Хоть у загорелых веснушек обычно не бывает.
И пускай Джемайка чересчур задирает свой веснушчатый нос, но…
— Она неплохая, просто совсем молодая еще, — пробормотала Маринка, — только школу закончила. Вот и выпендривается.
У меня таких целый класс. (В мирной жизни Маринка была учительницей математики, а на остров ездила отдохнуть и подработать).
Варя постаралась прогнать лишние эмоции, детективу они ни к чему.
— Ничего не поделаешь, Джемайка в списке первая. Но Влада надо оставить — пока. Как бы выяснить, на какой стадии у него были отношения с Людмилой?
— Эдик! — вдохновенно выпалила Маринка, — Он включил генератор. Он поджидал нас с пикника…
Пишу его третьим. Следующий кто — Костя? Ну не знаю. Ему, по-моему, кроме магазина и шверботов все фиолетово. Разве что Людмила злобно не покупала в его кондейке пиво.