Впрочем, в первые недели «циботусского сидения» еще ничто не предвещало трагического исхода. В нескольких стычках крестоносцы нанесли поражение мелким сельджукским отрядам, а в начале октября крупный французский отряд совершил рейд под стены Никеи — она находилась в тридцати семи километрах — и вернулся оттуда с богатой добычей. Но удача французов, которая только разожгла аппетиты других отрядов, оказалась последним успехом крестоносцев. Национальные распри, в том числе и вызванные завистью к удачливым французам, окончательно разорвали всякое понятие о единстве «Христова войска», и каждая национальная группа стала действовать сама по себе. Немецкая часть крестоносцев оставила укрепленный лагерь в Циботусе и двинулась на восток в надежде завладеть богатейшей Никеей — столицей Румского султаната. Недалеко от Никеи немецкие крестоносцы заняли укрепление Ксеригордон, но вскоре были окружены в этой крепости огромным войском сельджуков. И течение восьми дней германские крестьяне отбивали атаки врага, но в итоге, преданные своим вождем, неким Рейнальдом, перешедшим на сторону турок, были частью перебиты, частью взяты в плен.
Слух об окружении немецкого отряда дошел до главного лагеря в Циботусе, и все «Христово воинство» немедленно бросилось на выручку. При этом крестоносцы даже не позаботились о самых простых вещах, известных каждому военному — предварительной раз-вёд'ке или хотя бы,боевом охранении. 21 октября 1096 года беспечная армия пилигримов, совершенно не ожидая нападения, приняла свой последний бой в долине, рлсположенной на полпути между Циботусом и Нике-сп. Первые же выстрелы турецких лучников окончательно смешали царивший до этого хотя бы минимальный порядок, а вслед за тем сельджукская конница обрушилась на дезорганизованное крестьянское войско. Для сельджуков — прирожденных воинов — крестоносцы стали легкой добычей. Разгром был полный. Около двадцати пяти тысяч крестьян пало здесь же, на поле битвы, тысячи попали' в плен, и лишь немногим удалось вырваться из кровавого ада и проложить себе путь к побережью, где они были подобраны византийским флотом и вывезены в Константинополь. Но таких счастливцев было очень мало — менее трех тысяч; все остальные нашли на азиатском берегу Босфора только собственную гибель.
Так бесславно и трагически закончилось величайшее народное выступление в истории средневековой Европы — крестовый поход бедноты.
Глава 6. Великое крестоносное воинство и его вожди
Когда деревенская беднота, гонимая религиозным фанатизмом, уже шла по дорогам Европы навстречу своей гибели, феодалы и рыцарство еще только готовились к крестовому походу. Сеньоры собирались обстоятельно — ведь поход обещал быть очень длительным и тяжелым. Нужно было собрать урожай, подготовить оружие и доспехи для себя и своей дружины, накопить достаточно денег, которые могли пригодиться в пути. Стремление феодалов любой ценой добыть деньги жестоко отразилось на крестьянах, и наверняка многие из них пожалели, что не ушли в крестовый поход еще раньше. Ведь теперь каждый землевладелец старался выжать из своих крестьян все, что возможно, все недоимки и платежи за несколько лет вперед. Но и этих денег было, конечно, недостаточно. Широко распространилась сдача феодальных владений в залог с правом выкупа по возвращении из похода. Деньги под залог охотно давали и монастыри, и наиболее дальновидные феодалы, прекрасно понимая, что очень многие крестоносцы никогда не вернутся домой, да и у многих ли почиратившихся потом найдутся деньги на выкуп? Залог стал прекрасной возможностью приобрести, фактически за бесценок, огромные богатства. Доходило и до курьезов: герцог Роберт Нормандский заложил все свои 1вмли (десятую часть Франции) английскому королю 1')плыельму II, своему брату, за десять тысяч марок серебра — сумму, по тем временам огромную, но со-Вбршённо несопоставимую с реальной стоимостью владений (двести-четыреста тысяч марок).
Что же заставляло феодалов идти на такие издержки и немалый риск? Конечно, имели место и совершенно иррациональная, нелепая вера в скорое баснословное обогащение, и свойственная тому веку убежденность в божественном промысле. Но для этой великой лихорадки займов, залогов и продаж имелись и более объективные причины. Чтобы понять эту ситуацию, нужно уяснить, что же представляла собой армия того времени, а в более широком смысле, — и вся средневековая военно-феодальная организация.
Выше уже говорилось об огромной стоимости рыцарской экипировки. Случаи, когда цена рыцарского снаряжения превышала ценность всех его владений, были не так уж редки. Судите сами: вот классическое вооружение феодала той эпохи. Первое место, конечно, занимал рыцарский конь особой тяжеловесной породы. Эти кони проходили долгое обучение и были предназначены не только для перевозки всадника. В бою такой конь превращался в адскую фурию, становясь живым оружием. Он был обучен кусать противника, бить его и передними, и задними копытами, таранить грудью врагов и даже небольшие укрепления. В опытных руках он представлял собой страшную силу. Более поздние времена знают случаи, когда несколько рыцарей обращали в бегство тысячные крестьянские толпы и даже крупные отряды легковооруженных воинов. Не зря уже в наше время конного рыцаря назвали «танком средневековья». Необычайно высокой была и цена рыцарского коня — она достигала, а иногда и значительно превышала сумму в триста золотых безантов, что равнялось годовому доходу крупного баронского поместья.
Собственно оружие рыцаря составляли тяжелый обоюдоострый меч из довольно качественной стали и длинное (порой до шести метров длиной!) деревянное копье с железным ромбо-иидным наконечником. Из-за того, что копья при столкновении с противником часто ломались, требовалось иметь их с собой в изрядном количестве. По этой же причине в бою рыцаря всегда сопровождал оруженосец, одной из задач которого было быстро снабдить господина новым копьем. К слову сказать, экипирование оруженосца, тоже стоившее немалых денег, было заботой рыцаря, а у крупного феодала таких оруженосцев было несколько (иногда десятки). Кроме того, у каждого рыцаря, помимо боевого коня, должен был быть и ездовой, а учитывая невероятную сложность предстоящего похода, то, конечно, и не один. Наконец, немалых средств стоили и доспехи: кольчуга, простая или двойная (кольца в ней искусно сплетались в два слоя, существовали и тройные кольчуги), или латы, в то время еще не сплошные, а также рыцарский шлем. И все это нужно было брать с запасом, так что вслед за крестоносными армиями двигались огромные обозы с доспехами, оружием и продовольствием.
Таким образом, снаряжение даже одного рыцаря с обязательным оруженосцем стоило целого состояния, а с учетом ожидаемых огромных трудностей столь небывалого предприятия, суммы на экипировку еще больше возрастали. Но и это было не все. Крупные затраты феодалов были заложены уже в самой сущности феодализма и связанных с ним принципах формирования армии. Каждый землевладелец, владетель феода* должен был за свой счет снарядить и небольшой военный отряд пехотинцев: лучников, пращников, мечников. Они считались слугами рыцаря и официально не являлись воинами (miles) — таковыми числились только рыцари — однако были хорошо вооружены и представляли собой довольно организованную воинскую силу. Количество таких пехотинцев зависело от богатства и знатности феодала: за мелким рыцарем следовало 3-5 вооруженных воинов, владетельного же князя порой сопровождала целая армия в несколько тысяч человек. По подсчетам современных историков, в среднем на одного тяжеловооруженного конного рыцаря приходилось по десять пехотинцев. Впрочем, пехотинцы — название достаточно условное: в походе эти войска также передвигались верхом на лошадях, а при необходимости и в бой могли идти в конном строю.