Честно говоря, я не видел особой разницы в том, в чью недалекую голову могла сейчас прийти идея пустить стрелу в медленно едущего князя. В одном Лис был прав: и сам владыка здешних земель, и сопровождавший его ближний боярин, и четверо телохранителей, следовавших за своим повелителем, были прекрасными мишенями для самого посредственного стрелка. Но князь Олег подъезжал все ближе и ближе к середине поля, и ни одна рука в нашем войске не поднялась пустить стрелу в отважного изборца.
– Похоже, он решил вести переговоры, – предположил я.
Караковый скакун князя остановился, и тот неспешно, словно в замедленной съемке, начал обнажать свой меч. По рядам нашего войска прокатился угрожающий гул, и лязг железа подтвердил, что очарование храбростью противника сменилось полной готовностью к бою. Но Олег Изборский не обращал на это, казалось, никакого внимания. Он перехватил меч поперек клинка и поднял его над головой.
– Все же будут переговоры, – произнес я, словно выигрывая у себя беззвучный спор.
– Лиса Венедина к Муромцу! – прибойной волной пролетел от гридня к гридню тихий шепот. – С отрядом.
– Вот так вот, – усмехнулся Лис, – не может без меня Муромец принимать такие ответственные решения. Тут вам не «Ура! В атаку!», тут тонкая дипломатия нужна.
– Иди-иди. И военных атташе своих не забудь прихватить! – напутствовал я его.
– Атташи, как атташи, – возмущенно отозвался Лис. – Не нравится – не кушай!
В любом споре последнее слово должно было остаться за ним.
– Явились по твоему зову, батюшка свет Володимир Ильич! – спустя несколько минут послышалось на канале закрытой связи. – Что прикажешь?
– Верно ли мне сказывали, Венедин, что изряднее тебя и твоих стрелков ни по ту, ни по эту сторону Варяжского моря неведомо?
– Бают люди, – скромно потупился мой напарник. – А я слыхивал, за морем есть такой славный лучник Робин Гуд, вот с ним еще состязаться не довелось.
– Полно, не до того сейчас. Скажи лучше, в князя и людей его отсель попасть сумеешь?
– Дак!.. – Лис задохнулся от возмущения. – В любое колечко на кольчуге! В любую заклепку на шлеме!
– Вот и славно. Сейчас с князем говорить поедем, так ты отряд свой выставь, чтоб и он его видел, да вели всем изготовиться. Коли замыслят недоброе, пусть враз всех на землю положат. Но только чтоб живыми!
Всадники съезжались в недоброй тишине, меряя друг друга отнюдь не радостными взорами. Казалось, было слышно, как сотрясают землю огромные копыта богатырского коня под Муромцем, рядом с которым Лис на своем скакуне выглядел почти как карликовый Дон Кихот рядом с гигантским Санчо Пансой.
– Здрав будь, боярин Володимир, – услышал я резкий голос изборского князя. – Али новгородцы тебе уже и княжью шапку поднесли?
Сейчас мне впервые удалось увидеть его совсем близко, и я поразился тому, насколько он молод. Даже принимая в расчет суровые испытания, выпавшие на его долю, ему нельзя было дать более двадцати пяти лет. Но чувствующаяся во всем его облике, посадке, манере держаться сила заставляла предполагать, что перед нами противник отнюдь не из простых.
– И тебе по здраве, честный княже, – колоколом прогудел Муромец. – Насчет княжьей шапки было дело, подносили. Да ни к чему она мне. Не новгородские терема да лабазы пришел я защищать, а Русь Великую.
Я увидел, как удивленно расширились глаза изборца. Словно чувствуя потрясение хозяина, лаком отливающий караковый жеребец под ним заиграл, роя копытом землю.
– Правду ли баешь, Володимир свет Ильич? – срываясь на полуслове, с неожиданным волнением в голосе произнес Олег Ярославович. – Стало быть, не для новгородской земли прибытку ищешь?
– Мое слово Бог слышал, – звучно отчеканил богатырь.
– Стало быть, есть на свете промысел Господний, – тихо произнес князь, словно все еще боясь верить услышанному. – Послушай меня, боярин-воевода, перед Господом тебе говорю: злая кручина у меня приключилась. Покуда я с тобой на сечу вышел, ливонские псы на Изборск нагрянули. Посад на копье взяли. Княгинюшка с малою дружиною в детинце заперлась, да долго им не выстоять. Вот тебе случай постоять за землю русскую. Коли пойдешь со мной в этот час, и я с тобой пойду, куда поведешь. Не изменой злой, ни кривдой слова своего не порушу, рядом буду, пока сам не прогонишь. На том тебе присягаю. А нет, разъедемся, и дай мне помереть на этом поле с честью. Ибо жить мне боле незачем.
– С тобой идем, князь! – громом раскатным рявкнул Муромец. – Вместе ливонца бить будем.
Признаться, я был рад, что кровавой сечи удалось избежать. Да и, пожалуй, во всей нашей армии не много бы нашлось людей, недовольных подобным исходом дела. Разве что молодой туровский князь, изрядно потрепанный в утренней стычке, волком зыркал на изборского владыку, жаждая мести. По приказ был ясен и обсуждению не подлежал. Армия перестраивалась, готовясь выступить в сторону крепости, которую еще несколько часов назад собиралась отобрать у того, под чьим знаменем сейчас шла.
Пользуясь общим движением, я направил Мавра к Муромцу, подле которого все еще находился Лис. Расположившись на поросшем березняком пригорке, где еще недавно хоронился засадный полк изборчан, военачальники наблюдали, как становятся в походную колонну все новые и новые хоругви.
– Это ж, почитай, сколько здесь будет? – внимательно созерцая представившуюся взору батальную картину, присвистнул Олег Изборский.
– С твоими-то, княже? – отозвался Муромец. – Пожалуй, за две тыщи витязей, да гридней тысяч десять, да воев без счета.
– Великая сила, – негромко произнес князь Олег. – В крепких да умелых руках – мощь несокрушимая.
Я увидел, как недобро глянул на собрата убеленный ранними сединами великий киевский князь. Глянул, но промолчал. Или, может, мне только почудился этот взгляд?
– Подъезжай сюда, Воледар Ингварович! – завидев меня, неожиданно радостно крикнул Муромец. – Ну что, отошли мишкины объятия?
Я почтительно склонил голову, подъезжая ближе.
– Я вполне готов к бою, ваша честь!
– Да ты эти церемонии брось, – махнул рукой Володимир Ильич. – У нас на Руси то не в заводе. У нас витязи все ровня. И не титулами, а лишь славой промеж собой меряются.
– Верно! – радостно поддержал его неожиданно воспрянувший Святополк Туровский.
– Хорошо сказано, – подтвердил изборский князь. Только Мстислав Киевский промолчал, внимательным взглядом провожая проходящие мимо полки.
– Княже, – к Олегу Изборскому подъехал один из давешних телохранителей, – Ефимка очухался. Велите привести?
– Зови немедля! – прикрикнул на него князь, очевидно, уже давно ожидавший этого известия.
Телохранитель не заставил повторять приказ дважды. Приведенный, высокий стройный юноша лет семнадцати с лицом тонким, почти девичьим, был одет по-походному и покрыт дорожной пылью с головы до ног. По всему было видно, что перед тем, как предстать пред грозные очи князя, он проскакал не один десяток верст.
– Ну, вьюнош, – быстро кинул ему князь Олег, – говори скорее, как дело было?
Юноша обвел глазами собравшихся на пригорке князей и бояр и начал не совсем уверенно, видимо, смущенный многочисленностью и знатностью слушателей:
– Я Ефимий из Ольшаницы, сын, княже, вашего сотского Сергия…
– Говори, как дело было.
– Вчера в день ливонцы, сбив заставу в Ольшанице, с налета взяли изборский посад и теперь в силе великой стоят под стенами детинца.
– В каком числе вороги? – кратко спросил князь Олег.
– До трех сотен рыцарей, да кнехтов с ними четверо к одному. Во главе, видать, сам магистр орденский, Конрад фон Вегденбург.
– Сколько в детинце держится?
– Витязей двадцать, гридней до полуста и так народу оружного сотни с полторы наберется.
– Мало сил, – вздохнул Муромец.
– Даст Бог, выстоят, – хмуро ответил Олег. – Там боярин Александр, он старый вояка.